Молчание в тряпочку
Шрифт:
— Что-то здесь потеряли, Яна Карловна?
— Нет, просто заблудилась, задумалась, знаете ли…
— Ваш корпус совсем в другой стороне, милочка.
— А это здание для чего? Здесь так пахнет… — спросила Яна, глупо хлопая остатками ресниц, прикидываясь дурочкой.
— Для чего вам вмешиваться в мои сугубо личные дела? Это наша химчистка, она же прачечная. Думаете, легко каждый день менять и стирать простыни из-под наших лежачих больных? Многие из них с параличами и парезами после перенесенных инсультов и других заболеваний не контролируют свой мочевой пузырь и кишечник, и за сутки перепачкивают гору белья! — прокричала
— Да, я все поняла, успокойтесь, — робко вставила реплику Яна, но директрису несло дальше:
— Мы раньше каждый день возили тонну белья в городскую прачечную и привозили чистое белье обратно. Но это, как вы понимаете, дорогое удовольствие, мы несли колоссальные расходы. Тогда я приняла решение однократно вложить деньги в обустройство заброшенного корпуса и формирования здесь прачечной. Будьте здоровы, она работает каждый день и уже давно окупила все наши прежние расходы.
— Я понимаю, — грустно согласилась Яна, недоумевая, почему прачечная для Лилии Степановны оказалась таким болезненным вопросом.
— Кроме того, меня не устраивало качество работы прачечной, — продолжала грузить Яну своими проблемами Лилия Степановна, — белье поступало плохо выглаженное, часто с неотстиранными пятнами от соков, микстур и каловых масс, извините. Вы знаете, какие бывают каловые массы у наших пациентов? — спросила директриса пансиона у Яны.
— Нет, — испуганно ответила Яна, боясь последующего приглашения осмотреть сию достопримечательность.
— Сильно окрашенными! От лекарств, от свеклы, которую мы даем каждый день, чтобы лучше работал кишечник! — продолжала радовать Яну Лилия Степановна. — Белье приходило плохо высушенным, влажное, с запахом затхлости. От заглаженных складок на белье на коже наших пациентов сразу же образовывались пролежни, а там и так было нарушено кровоснабжение. Но я люблю наших пациентов!
— Да, да! Я помню, вы в ответе за тех, кого берете, и мы можем спать спокойно! — быстро согласилась Яна.
— Не юродствуйте, Яна Карловна, так оно и есть!
— Вы только не в ответе за старую электрическую проводку у вас в пансионе, которая может загореться в любой момент и унести с собой человеческие жизни, — не сдержалась Яна.
Лицо Лилии Степановны стало серым, а улыбка с него бесследно исчезла.
— Мы уже говорили с вами, Яна Карловна, на эту тему, мне нечего добавить, кроме того, что пожар мне в пансион принес ваш подопечный! Не забывайте, что следствие установило, что именно в его комнате из-за возгорания медицинского спирта возник пожар. Кстати, я не говорила вам, но спирт он крал в процедурном кабинете. Я взяла человека с вредными привычками — вот моя единственная вина. Из-за вашего Дмитрия Ивановича погиб еще один человек, и мы понесли колоссальные материальные убытки. Заметьте, я ничего не требую с вас! Я смотрю, Яна, вы пошли на поправку, думаю, что завтра вы сможете освободить комнату! За приют и лечение от людей можно дождаться лишь черной неблагодарности!
Директриса круто развернулась и зашагала прочь грузной походкой. Яне внезапно стало холодно. Она посмотрела на небо и увидела, как большая темно-серая туча поглотила солнце, подул резкий, пронизывающий ветер. Она поспешила к своему корпусу. Обгоревшие, мертвые ветки яблонь колыхались на ветру и скрипели, словно зло перешептывались у нее за спиной, норовя зацепить ее за волосы.
«Почему-то
Яна вбежала в холл своего корпуса уже с первыми холодными каплями дождя.
«Даже если там что-то и прячут, что это, я уже не узнаю, так как меня, как я поняла, завтра выгонят…»
В холле Яна наткнулась на скорбную процессию пансионеров, которые сбились стайкой перепуганных воробьев, и вытирали заплаканные лица носовыми платками. Высокая медсестра Алла возвышалась над ними словно воспитательница в детском саду.
— Товарищи, не толпитесь! Здесь нечего смотреть! Расходитесь по комнатам, — командовала она.
— Что здесь происходит? — тихо спросила Яна у своей знакомой бабы Клавы.
— Мы потеряли еще одного жильца…
— Что значит потеряли? — испугалась Яна. — Кто-то умер?!
— Бориса Ефимовича переводят во второй отсек к лежачим больным, — пояснила Клава.
Тут двое здоровых санитаров выкатили на каталке скрюченное тельце старика под казенным одеялом в клеточку. Он посмотрел на всех водянистыми глазами, полными ужаса, и слезы ручьем полились по его щетинистым, седым, впалым щекам. Почему-то взгляд его остановился на Яне, наверно, потому, что она была самой молодой и яркой. Борис Ефимович прокричал, пытаясь уцепиться за ее руку:
— Я не хочу! Помогите! Сделайте что-нибудь! Помогите! Лучше убейте сразу!
Бабульки зарыдали, сердце Яны сжалось, уже второй старик молит ее о чем-то…
— Что вы так рыдаете, как на похоронах?! — возмутилась Алла. — Человек-то живой!
— Из второго отсека переселяются только на кладбище… — зловеще прошептала Клава, держась рукой за сердце.
Яна не могла больше наблюдать за этим действом, и она быстрым шагом пошла к себе в комнату. Перед глазами стояло умоляющее лицо несчастного старика, который знал, что обратного пути для него нет.
В номере Яну ждал еще один неприятный сюрприз в виде листка бумаги в линейку, вырванного из ее же записной книжки, которая лежала рядом. На листке неровным мелким почерком было начертано:
«Убирайся из пансиона, пока жива. Последнее предупреждение».
Яна расстроенно опустилась на кровать.
«Кто мне угрожает? Лилия Степановна? Но я только что с ней разговаривала, она пошла в другую сторону и не успела бы написать мне эту записку. Если только она не положила ее заранее, но Лилия Степановна была настроена вполне дружелюбно, пока не почувствовала, что я что-то выведываю. Может быть, это сделала Клава, это она все время требует, чтобы я покинула сие заведение. К чему бы ей так заботиться о чужом человеке?»
Яна отказалась от ужина, оставшись в комнате смотреть какую-то комедию, хотя настроение у нее было, прямо сказать, не комедийное. Незаметно Яна заснула. Разбудили ее странные звуки, сначала Яна подумала, что она забыла выключить телевизор, и он зашумел, окончив все свои передачи, но потом Яна увидела, что на экране идет какой-то ужастик. Выбравшись из теплой постели, Яна крадучись подошла к двери и осторожно подергала ее, она была заперта. Неприятный лязг, словно кто-то подбирал отмычки к замку, не прекращался. Яна приложила ухо к двери — нет, это ковырялись не в замке.