Молчание ягнят (др. перевод)
Шрифт:
— Да, это линейная прогрессия. Мне особенно по душе то, что он знает, что «Иссусс» и «Хрест» — одно и то же лицо. Это значительный прогресс. Идея единого Бога, одновременно единого в трех лицах, трудна для восприятия, особенно для Сэмми, который вряд ли может разобраться, сколько лиц у него самого.
— Он видит причинную связь между своим поведением и целями, а это говорит о структурированном мышлении, — продолжала Старлинг. — О том же свидетельствует и способность справиться с рифмой. Его чувства не притуплены — он плачет. Вы полагаете, он шизофреник с признаками кататонии? [47]
47
Кататония —
— Да. Вы чувствуете, как от него пахнет? Специфический запах пота, напоминающий козлиный, — это транс-3-метил-2 гексеновая кислота. Запомните: это запах, характерный для шизофрении.
— И вы убеждены, что это поддается лечению?
— Особенно сейчас, когда он выходит из фазы ступора. Как блестят его щеки!
— Доктор Лектер, почему вы считаете, что Буффало Билл не садист?
— Потому что в газетах пишут, что следы веревок обнаружены на кистях рук, а не на щиколотках. Вы заметили такие следы на щиколотках женщины, которую видели в Западной Вирджинии?
— Нет.
— Клэрис, если кожу сдирают для развлечения, жертву подвешивают вверх ногами, чтобы кровяное давление в голове и груди поддерживалось как можно дольше и сознание сохранялось. Вам это неизвестно?
— Нет.
— Когда вернетесь в Вашингтон, пойдите в Национальную галерею и взгляните на Тицианово «Наказание Марсия» [48] , пока картину не отослали назад в Чехословакию. Замечательная вещь, особенно хороши у Тициана детали: посмотрите на Пана — как стремится помочь… и водичку в ведре подносит.
48
Марсий (греч. миф.) — сатир или силен. Подобрал брошенную богиней Афиной флейту и достиг в игре на ней высокого мастерства. Вызвав на соревнование в игре Аполлона (музыканта и покровителя искусств), проиграл и был наказан за дерзость — с него содрали кожу. На картине Тициана подвешен вверх ногами. Пан — божество стад, лесов и полей, как сатир и силен — демон стихийных плодоносных сил земли, и, таким образом, существо, родственное Марсию, отсюда — сарказм Лектера по его поводу.
— Доктор Лектер, у нас возникли чрезвычайные обстоятельства и в то же время необычно благоприятные возможности.
— Для кого?
— Для вас — если нам удастся спасти эту девушку. Вы видели сенатора Мартин по телевидению?
— Да, я смотрел вечерние новости.
— Что вы думаете о ее заявлении?
— Неправильно построено, но безвредно. У нее дурные советчики.
— Она очень влиятельный человек, доктор Лектер. И очень решительный.
— Выкладывайте.
— Я считаю, что ваша проницательность необычайна. Сенатор Мартин дала понять, что, если вы поможете нам вызволить Кэтрин живой и невредимой, она в свою очередь, поможет вам получить перевод в федеральную больницу, и если там есть помещение с окном, вы его получите. Вас могут, кроме того, попросить анализировать письменные психиатрические заключения по профилю личности поступающих пациентов, короче говоря, вы получите работу. Но ослабления мер безопасности не обещают.
— Не верю, Клэрис.
— Напрасно.
— О, вам-то
— Меня выбрали вы, доктор Лектер. Вы сочли возможным говорить со мной. Вам хотелось бы поговорить с кем-нибудь другим? Или вы просто полагаете, что не способны помочь?
— Это звучит оскорбительно и неправдоподобно, Клэрис. Я не верю, что Джек Крофорд допустит, чтобы какая бы то ни было реальная компенсация добралась до этой камеры и ее обитателя… Возможно, я и соглашусь сообщить одну вещь, которую вы сможете передать сенатору. Но я действую строго по принципу «оплата при доставке». Может, я соглашусь в обмен на информацию о вас самой. Да или нет?
— Сначала послушаем ваш вопрос.
— Да или нет? Кэтрин ждет, не правда ли? Прислушивается к вжиканью ножа об оселок. Как вы думаете, что бы она вам порекомендовала сделать?
— Послушаем ваш вопрос.
— Ваше самое худшее воспоминание детства.
Клэрис набрала в легкие побольше воздуха.
— Быстрей, быстрей. Меня не интересует ваша самая худшая выдумка.
— Смерть отца.
— Расскажите.
— Он был полицейским, начальником отделения. Как-то ночью он застал на месте преступления двух домушников-наркоманов. Они выходили из аптеки-закусочной через черный ход. Когда он вылезал из своего пикапа, у него заело дробовик, и они его убили.
— Заело?
— Он затвор не задвинул до конца, а дробовик был очень старый, «Ремингтон-870», и у него патрон перекосило. Когда такое случается, дробовик не стреляет, приходится его разбирать. Я думаю, он задел бегунком затвора о дверь пикапа, когда вылезал.
— Он умер сразу?
— Нет. Он был очень здоровый. Он протянул целый месяц.
— Вы навещали его в больнице?
— Доктор Лектер… Да.
— Назовите какую-нибудь деталь из тех, что вам ярче всего запомнилась в той больнице.
Старлинг прикрыла глаза:
— Приходила женщина из соседней палаты. Пожилая. Одинокая. Читала ему наизусть последние строки «Танатопсиса» [49] . Думаю, она не знала, что еще ему сказать. Хватит. Теперь ваша очередь.
— Вы правы: обмен адекватный. Вы были откровенны, Клэрис, я всегда знаю, так ли это. Думаю, было бы замечательно узнать вас поближе в иных обстоятельствах, так сказать, в личной жизни.
— Quid pro quo.
— Кстати, о жизни. Как по-вашему, эта девушка в Западной Вирджинии физически была очень привлекательна?
49
«Танатопсис, или Размышления о смерти» (1817) — поэма Уильяма Каллена Брайанта (1794–1878), американского поэта-романтика.
— Она тщательно следила за своей внешностью.
— Не тратьте мое время на излишние увертки.
— Она была грузновата.
— Слишком крупна?
— Да.
— Убита выстрелом в грудь?
— Да.
— Вероятно, плоскогруда?
— Для ее роста и полноты — да.
— Но бедра широкие. Вместительные.
— Да.
— Еще что?
— В горле у нее обнаружили насекомое, специально помещенное туда. Об этом в прессе не сообщалось.
— Бабочка?
На мгновение у нее перехватило дыхание. Оставалось только надеяться, что он не заметил.