Молчание ягнят (др. перевод)
Шрифт:
Мистеру Гаму не было нужды еще раз нажимать на кнопку дистанционного управления — видеофильм он записал давно, и именно так, как ему хотелось. Вот пошла обратная запись, и теперь она двигалась спиной вперед, туда откуда пришла — вниз по ступенькам. Отобрала улыбку у молодого человека. Она прошла спиной вперед по проходу между рядами кресел, а потом снова пошла вперед, к сцене. И так без конца: сначала вперед, потом назад, вперед, назад…
Когда она в очередной раз улыбнулась тому молодому человеку, мистер Гам тоже улыбнулся.
Потом был еще один мимолетный кадр в толпе, но он выходил смазанным при остановке пленки, и ее было плохо видно. Лучше смотреть его на нормальной скорости и увидеть
Следующий сюжет он записал из программы кабельного телевидения в одном из чикагских мотелей. Ему тогда пришлось сломя голову носиться по городу, чтобы срочно купить видеомагнитофон, а потом задержаться в мотеле еще на сутки, чтобы записать сюжет. Это был рекламный ролик, такие обычно крутят как фон для рекламы секс-шопов и ползущих по экрану личных объявлений недвусмысленного свойства. Эти клипы делают из кусков вполне безобидных, на современный взгляд, шаловливых фильмов сороковых и пятидесятых годов. На экране возник лагерь нудистов на пляже. Голые люди играют в волейбол. Потом появились менее откровенные кадры из порнушки 30-х годов. Тогда актерам в подобных картинах приклеивали фальшивые носы и появлялись они на экране не иначе как в носках. Музыкальное сопровождение могло быть любым. Вот сейчас оркестр играет танго «Взгляд любви», что совершенно не стыкуется со стремительным действием на экране.
Мистер Гам ничего не мог поделать с текстом рекламных объявлений, ползущих по экрану. С этим приходилось смириться.
А вот и сам сюжет: открытый бассейн, судя по растительности, в Калифорнии. Мебель — великолепна, очень в стиле пятидесятых. Купание нагишом. Несколько грациозных девушек, из тех актрисулек, что снимаются во второсортных фильмах. Весело колыхая всеми своими прелестями, они вылезают из бассейна и бегут, обгоняя музыку, на противоположную сторону к лестнице, ведущей к горке. Взбираются наверх — и у-у-ух! Смеясь, летят вниз; груди поднимаются, ноги выпрямлены. Бултых!
А вот и мамочка! Вот она бежит, взбирается по лестнице, позади кудрявой девушки. Текст рекламы — «Секс-шоп Мери Попкинс»— наполовину закрывает ее лицо, но все равно видно, как она вылезает из бассейна, мокрая и сверкающая, гибкая и полногрудая, с маленьким шрамом на животе от кесарева сечения. И вниз с горки — бултых! Как она прекрасна! Хоть лица ее почти не было видно, мистер Гам сердцем чувствовал, что это она, мамочка, снятая на пленку уже после того последнего раза, когда он видел ее живую, не считая, конечно, того, что он видит ее в своем воображении.
Сюжет сменился рекламой всяких штучек, призванных облегчить тяготы исполнения супружеских обязанностей, и внезапно оборвался.
Пудель прикрыл глаза за секунду до того, как мистер Гам опять прижал его к себе.
— Ну, Прелесть, прижмись скорее к мамочке! Мамочка скоро станет такой красавицей!
Так, а теперь — за дело! За дело, за дело, за дело! Очень много надо сделать, чтобы все приготовить к завтрашнему дню!
Пока он был в кухне, до него, слава богу, не доносилось ни единого звука из подвала, как бы оно там ни кричало. Но когда он спустился в подвал, то услышал, как оно вопит. А он надеялся, что оно будет спать… Пудель, сидевший у него на руках, зарычал, услышав крики из колодца.
— Ты у меня гораздо лучше воспитана! — сказал Гам, прижавшись губами к шерстке на шее собаки.
Колодец — левее, за дверью, что у самой лестницы. Он и не подумал заглянуть туда, да и к воплям из колодца не стал прислушиваться — для него это были просто бессмысленные звуки, не имеющие ничего общего с человеческой речью.
Мистер Гам вошел в свою мастерскую. Опустил пуделя на
Мистер Гам всегда действовал по четкому плану. Он уже приготовил все необходимые растворы — в больших ваннах из нержавеющей стали. Алюминиевыми он никогда не пользовался.
Он привык все делать по плану и действовать размеренно и аккуратно. Работая, он сам себе все время напоминал:
— Надо все делать точно и аккуратно, по порядку, надо все делать сноровисто, поскольку проблем колоссально много.
Человеческая кожа тяжелая. Она составляет от шестнадцати до восемнадцати процентов общего веса человека. И еще она скользкая. С целой шкурой работать трудно — ее легко уронить, пока она еще влажная. Фактор времени тоже играет огромную роль: кожа начинает ссыхаться сразу после того, как ее снимешь, особенно кожа с молодых особей — с ней работать труднее всего, такая она плотная.
Не следует забывать и о том, что кожа не обладает достаточной эластичностью, даже снятая с молодых. Если начать ее растягивать, она никогда уже не вернется к прежним размерам. Можно самым аккуратным и тщательным образом стачать детали, но стоит натянуть готовую вещь на манекен слишком туго, и все швы тотчас начинают морщить! И никакие ухищрения и переделки, никакие слезы тут не помогут! Сборки и морщины так и останутся. А еще надо следить за тем, где делать разрезы. Тут очень легко ошибиться. Кроме того, кожа по-разному растягивается в разных направлениях — соединительная ткань быстро деформируется и волокна рвутся; потяни чуть сильнее — и вещь испорчена.
А с невыделанной кожей работать вообще невозможно. Мистер Гам потратил огромное количество времени и сил на разные эксперименты. А сколько нервов он потратил, пока добился нужных результатов!
В конце концов он пришел к выводу, что самые лучшие технологии — это самые старые. Теперь он действовал следующим образом: сначала вымачивал кожу в ваннах в растительных экстрактах по рецептам американских индейцев, никакой химии, никаких минеральных солей. После этого он использовал метод дубления, который давал самую лучшую, самую мягкую кожу, какую только делали индейцы Нового Света, — дубление с помощью мозгов. Американские индейцы считали, что любое животное имеет то количество мозгов, которого вполне достаточно для дубления его шкуры. Мистер Гам пришел к выводу, что это не так. Несмотря на то что он имел дело с приматами — а у них самый большой по объему мозг, — мистер Гам давно отказался от такой рецептуры. Его морозильник был битком набит говяжьими мозгами, и он не испытывал недостатка в дубильном веществе.
Так что с обработкой кожи проблем теперь не возникало; многолетняя практика позволила ему отработать все до совершенства.
А вот с шитьем проблем очень много, но у него достаточно высокая квалификация, чтобы справиться и с этим.
Одна из дверей его мастерской вела в подвальный коридор, откуда можно было попасть в заброшенную ванную комнату, где мистер Гам держал лебедочный трос и хронометр, а также в его студию и другие помещения, которыми он вообще не пользовался.
Он распахнул дверь студии, которая была залита ярким, словно дневным, светом прожекторов и ламп накаливания в форме труб, прикрепленных к потолочной балке. На платформе из мореного дуба стояли манекены. Все они были частично одеты — на одних были изделия из кожи, на других пока только выкройки из тонкого миткаля. Восемь манекенов отражались в зеркалах, из которых состояли две стены студии, хорошие листовые зеркала. На туалетном столе — разные косметические наборы, множество болванок для париков, на некоторых — парики. Студия была превосходно освещена, вся белая со светлым, покрытым лаком дубовым полом.