Молчание
Шрифт:
– Что случилось, сынок? – Мать Романа поднялась и вопросительно посмотрела на сына.
– Мама, война началась. – Он подошел к столику и налил полный стакан, затем махнул его залпом.
– Что ты такое говоришь, сынок? Анатолий, это правда? – обратилась она к соседу.
– Правда, вот вам крест. – Пожилой мужчина торопливо перекрестился, а затем, будто испугавшись, убрал руку за спину.
*****
– Я не могу сидеть и ждать неизвестности, я должна быть рядом с ним! – Алевтина плакала, закрыв лицо
– О чем ты говоришь, Алечка? – нахмурив брови, спросила Вера.
– Я не могу без него, ночи напролет мне хочется выть. Я боюсь даже представить себе, что каждый его вылет может стать последним.
– Алечка, я тоже тоскую. Прошло два месяца с тех пор, как призвали наших мужей, но что сделаешь? Это их долг служить Родине, они для того и учились, чтобы ее защищать.
– А если.. Если с Ромой что-то случится и меня не будет рядом? Как мне жить после этого?
– У тебя сын, будь просто рядом с ним, о нем сейчас думай.
– Моему сыну ничего не угрожает....
– К чему ты заговорила об этом? – Вера внимательно посмотрела на подругу. Она знала ее как себя.
– Мне надо быть там, с ним. Я могла бы медсестрой…
– Что ты говоришь такое? – Испугалась Вера. – И думать об этом не смей! Сёмочке даже года нет. Ты что, вот так вот возьмешь и бросишь его?
– Я все решила, Верочка. У Семена есть две бабушки, у него есть ты, в конце концов, ты же не бросишь его?
Вера отшатнулась и непонимающе посмотрела на подругу.
– Но как ты можешь?
– Мы с ним одно целое, понимаешь? Я должна быть рядом, должна быть с ним. Вчера ходила в военкомат и записалась в часть, где служат Игорь и Рома, буду работать медсестрой. Спасибо мужу, если бы не он, мне никогда бы не попасть на фронт. Видно, судьбой так назначено.
– А назначено судьбой ребенку без матери расти? Я смотрю, ты все уже решила.
– Да, я решила. Верочка, прошу, не отговаривай меня. И… Присмотри за моими.
Обнявшись, подружки заплакали. Вера знала, что Алевтину бесполезно отговаривать, она за любимым хоть в огонь, хоть в воду, хоть на передовую.
1942 год
От грохота закладывало уши, Вера вспомнила молитву, которую читала ее бабушка и, сидя на полу, обняв подушку, шевелила губами, глотая слезы. немцы уже у Сталинграда и от этого ей было очень страшно. Три дня назад в дом родителей Али попал снаряд. И для нее каждая минута могла быть последней в ее жизни. Сейчас она думала только о том, чтобы ее семья была в сохранности.
Вера даже не подозревала, что всего за сутки она потеряет близких и любимых ей людей.
Темноту осветил столп искр, и клуб пыли и дыма поднялся над домами. Ее родители… Они жили в соседнем доме. На непослушных ногах она, невзирая на призыв соседей спрятаться в укрытие, пересекла двор и кинулась на место разрушенного подъезда, зовя в голос своих родителей. Ответом была тишина. Страшная и разрушающая все вокруг. Казалось, что вокруг все замерло, она никого не слышала, даже своего отчаянного и жалобного голоса.
Ее увели какие-то люди, завели в подвал
– Деточка! – ахнула Зина. – Ты здесь, жива! Мы думали, тебя тоже того…
– Мне надо туда. Может быть они еще живы..
– Девочка, им уже не поможешь. Ничего не осталось от той части дома…
Вера очнулась на полу, лежа на чьих то коленях. Подняв глаза, она увидела соседку Зинаиду, та тревожно вглядывалась в ее лицо.
– Что со мной.
– Сознание потеряла. Немудрено, такой удар пережить…
Месяц Вера и ее соседка Зина скитались по подвалам. Ей никак не удавалось добраться до родителей Романа, чтобы узнать о том, живы они или нет. Ее беспокоила судьба маленького Семена. Она молилась только о том, чтобы застать их в живых. Еще в начале лето они уехали в село Дубовка считая, что маленькому ребенку будет полезен деревенский воздух. Там жили бабушка и дедушка Романа.
Однажды она смогла выбраться из города, заплатив водителю хлебовозки. Было страшно, повсюду летали снаряды, но она думала лишь о том, чтобы скорее добраться до села.
Приехав, она без труда нашла нужный дом, люди подсказали. Родителей Романа здесь знали и уважали и Вера порадовалась тому, что они живы.
Они не удивились, увидев Веру на пороге своего дома, только во взгляде читалось что-то тревожное.
– Верочка, почему ты здесь, ты одна?
– Да. – Она заплакала. – Там, в Сталинграде никого не осталось.
Отец Романа , Игнат Петрович, налил ей в стакан прошлогоднюю настойку и велел выпить.
– И хорошо, что сюда приехала. Но все равно здесь не спокойно, выбираться надо, не ровен час и до нас очередь дойдет.
– Как выбираться? – Мать Романа, Евгения Степановна, схватилась за голову. – А как же Рома и Алечка? Если вдруг беда какая с ними случится, так мы и не узнаем.
– Не кличь беду, – Игнат Петрович погрозил жене кулаком. – О внуке подумай!
– Ты прав, Игнатушка, прав. Надо о Семене думать, но я как представлю, что наши дети сейчас неизвестно где, душа на части разрывается.
Ночью, когда уже все спали, раздался требовательный стук в окно. Выглянув, Вера увидела паренька в военной форме.
– Здравствуйте, здесь проживает семья Романа Игнатовича?
– Да. А вы кто?– сердце ее сжалось от плохого предчувствия.
– Он послал меня к вам. Вот записка. – Он протянул Вере сложенный вчетверо листок.
На шум проснулись и Игнат Петрович с Евгенией Степановной.
– Что случилось?
– Сама не понимаю. – Развернув записку, Вера стала читать:
" Мама и папа, если вы читаете эти записку, значит мой товарищ смог ее вам доставить. Через два дня через Кондраши будет проходить поезд, на котором будет эвакуироваться население Сталинграда. Я прошу вас быть на станции. Доберетесь до Александровки и ждите вестей от меня. Берегите моего сына, это все, что у меня осталось. Алечки больше с нами нет, не хочу потерять и вас. С любовью, ваш сын Роман."