Молчать, чтобы выжить
Шрифт:
— У меня не так много времени, как хотелось бы, — сказал Камакин извиняющимся голосом. — Поэтому, если несложно, постарайтесь говорить только по существу.
— Пожалуйста, — кивнул Вячеслав Иванович. — Вы знакомы с Татьяной Перовой?
— Перовой? — притворно удивился Лев Анатольевич. — А кто это?
— Девушка, которая заказала вас киллеру, — невозмутимо ответил Вячеслав Иванович.
На миг лицо Камакина стало неподвижным. Но уже через мгновение снова заискрилось добрыми морщинками.
«Прямо дедушка Ленин», — подумал о нем Грязнов.
— Это
Грязнов покачал головой:
— Хотелось бы. Но нет.
— Гм. — Лев Анатольевич откинулся на спинку кресла. Прищурился на Грязнова. — Товарищ генерал-майор, мне кажется, вы что-то путаете. С чего бы это какой-то девушке желать меня убить?
— Две причины, — спокойно ответил Вячеслав Иванович. — Первая — ревность. Вторая — алчность. Какая вам больше нравится?
— Мне никакая не нравится. Мне вообще не нравится то, что вы говорите. — Некоторое время Камакин молча разглядывал Грязнова. Наконец едва заметно кивнул и сказал: — Ну хорошо. Положим, я действительно знаком с Татьяной Перовой. И положим, что у нас с ней был роман. Но я мужчина холостой и не такой уж старый. Или романы запрещены законом?
Грязнов вздохнул. Ему начинала надоедать вся эта комедия.
— Лев Анатольевич, вы извините, но, по-моему, вам пора прекратить валять дурака, — устало сказал Вячеслав Иванович. — Дело серьезное. Ваша жизнь в опасности.
— Моя жизнь с детства в опасности, — неожиданно резко ответил на это Камакин. Но тут же смягчился: — Впрочем, я благодарен вам за предупреждение. Это все, что вы хотели мне сообщить?
— Вы, кажется, не понимаете. Перова наняла для вашего устранения настоящего профессионала.
— Вы установили, кто он?
— Да.
— И кто же?
— Этого я вам пока сказать не могу.
— Так-так. — Камакин сцепил на животе пальцы и задумчиво покрутил большими пальцами. — Меня радует осведомленность наших органов. И что же, она уже и деньги ему заплатила?
— Задаток.
Лев Анатольевич улыбнулся.
— Ну тогда дело действительно серьезное. У нас в городе много недоумков, которые за десятку с удовольствием удавят своего соседа.
— Речь идет не о червонце, а о двадцати тысячах долларов, — сказал Грязнов.
— О! Вот, значит, во сколько она оценила мою жизнь. Не слишком дорого, вы не находите?
— Я…
— Вячеслав Иванович, дорогой, спасибо, что предупредили. Дальше, с вашего позволения, я буду действовать сам.
— То есть как это — сам? — ошалел Грязнов.
— А так. Сам — значит сам. Я поговорю с этой девушкой. Мне кажется, я сумею ее убедить отказаться от этой глупой затеи.
— Глупой затеи? Вы это так называете?
Камакин кивнул:
— Именно. Девочка оступилась. С кем не бывает? Разве вы сами никогда не ошибались?
Вячеслав Иванович удивленно смотрел на вице-мэра. Тот положил локти на стол, придвинулся к Грязнову и сказал задушевным голосом:
— Вячеслав Иванович, у меня к вам огромная просьба: вы уж, пожалуйста, не давайте ход этому делу.
— Вот так поворот.
— Знаю, знаю, — кивнул Камакин. — Ваш прямой начальник — генерал-майор Сальников. Я слышал, он очень дельный человек и настоящий профессионал. Несмотря на молодость. С ним я этот вопрос тоже улажу. Он меня поймет. — На столе у вице-мэра зазвонил телефон. — Извините, — сказал тот и снял трубку. — Слушаю… Так… Так… Хорошо, через пять минут буду.
Он положил трубку на рычаг и посмотрел на Грязнова.
— Дела? — спросил тот.
Камакин сложил брови домиком и кивнул:
— Да. Вы уж не обессудьте.
7
Сальников пожал руку Грязнову и сказал:
— Да-да, я уже в курсе. Камакин мне звонил. Просил не давать ход делу Перовой. Сказал, что с вами этот вопрос обсудил и вы в принципе ничего не имеете против. Еще сказал, что обязуется взять Перову на поруки.
Грязнов лишь крякнул в ответ да покачал головой.
— Да, Вячеслав Иванович, — продолжил Сальников, — Камакин заявил, что не хочет крови и мести, что во многом сам виноват, по причине чего ходатайствует перед органами о прекращении дела о покушении на его жизнь. Тем более что до покушения дело не дошло.
— Мощно! — оценил Грязнов.
— И очень самокритично. Он признался, что действительно виноват перед Таней и никаких вещей и ценностей назад не потребует. Наоборот, он раздумал жениться на генеральской дочке и готов соединить свою судьбу с гражданкой Перовой. Только теперь, в разлуке с ней, он понял, как сильно любит эту молодую, скромную женщину!
— Быстро подсуетился. «Быстр, как взор. И пуст, как вздор».
— Это что?
— Кто-то из друзей Пушкина сказал о Дантесе.
— А-а. Ну, думаю, что наш Камакин далеко не Дантес. И пустым его не назовешь.
— Это точно, — согласился Вячеслав Иванович. — Он просто переполнен всякой гадостью. Так, по крайней мере, мне показалось.
Сальников прищурился:
— На чем основываются ваши выводы, Вячеслав Иванович?
— На личном восприятии. Я старая ищейка, Андрей Юрьевич. Преступления чувствую за версту. А от этого господина просто разит криминалом.
— Гм… — Сальников откинул со лба седые волосы. — Вижу, не очень-то он вам понравился.
— Ну почему же. Субъект забавный. Этакий старый лис. Знаете, бывает такое: человек что-то говорит, а ты слушаешь его и чувствуешь, что у каждого его слова — двойное дно. Так вот, у всего, что говорил этот тип, дно не двойное, а тройное.
— Значит, считаете, что его нужно прощупать?
— Считаю, что рано или поздно он попадет в этот кабинет, и на руках его будут наручники. По мне, так лучше рано, чем поздно.
— Что ж… посмотрим. А как быть с несостоявшейся заказухой? Пойдем навстречу нашему новому другу?
— А отчего же нет? — усмехнулся Грязнов. — Можно пойти. Дело шить не будем, а просто возьмем этот случай на оперативную заметку. А что касается Бори Сибиряка, так этого парня мы уже не оставим в покое. Возьмем тепленьким на другой заказухе.