Молчи о нас
Шрифт:
– Он это кто? Имя помнишь?
– Нет. Я не запоминаю имен. Только картины.
– Ладно, и что он хотел?
Худая рука взметается и тревожно пробегается по волосам. Глаза в страхе расширяются, и я не придумываю ничего лучше, чем взять ее руки в свои.
Девочка вздрагивает, но рук не вырывает. По коже вибрацией передается паническая дрожь от Маши.
– Сказал, что, если я не отдам ему двенадцать тысяч долларов, сумму за картину, он заставит меня платить… по-другому.
Охренеть!
Стискиваю зубы и крепче
– А я не понимаю, Дамир, – лепечет моя девочка, – как он может быть уверен, что у него был оригинал, если у него даже документов на картину не было? Наверное, он просто хочет таким способом заработать, только я здесь при чем? У меня нет таких денег!
Из уголков глаз все же снова скатываются слезы, и она отворачивается.
Вот же тварь! Ненавижу людей, решающих, что они могут не разбираясь в ситуации вынести вердикт, а потом еще переломать уйму судеб. Зажиточных бизнесменов, которые играют другими людьми партии в своих жизнях. Таких, как этот Киселев, тьма. А это был именно он, если судить по рассказу Маши. Его заявление у нас бы долго пылилось, если бы не друг Воронина.
Шумно вдыхаю, беря себя в руки. Моих эмоций ей точно сейчас видеть не нужно. Только хуже сделаю.
– Маш, не бойся, – глажу большими пальцами нежную кожу на запястьях, чтобы хоть как-то её успокоить. – Я не дам тебя в обиду. Но ты должна кое-что знать!
Она обязана понимать с чем борется. С чем мы будем бороться! Потому что черт его знает сколько таких картин они толкнули, и кто явится в следующий раз. Не каждый пойдет в полицию, потому что далеко не у всех эти картины оказались легальным путем. А крайний будет кто? Конечно тот, чья подпись на документах!
– Что? – потемневшие от волнения глаза вопросительно впиваются в меня.
– Его картина, скорее всего, была действительно оригиналом.
Маша хмурится.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что ваша галерея проходит по делу с махинациями и контрабандой живописи.
До этого большие глаза расширяются еще сильнее.
– Как это?
– Ну вот так.
– Не может этого быть!
– Может, Маш! У нас уже два заявления от владельцев картин. И думаю, это не предел. Кто-то, а я уверен, что это ваш Ельский, очень умело мутит. Так, что даже ты не в курсе, и доказать что-либо невозможно, потому что он выбирает картины без документов на руках.
Машино лицо меняет сотню выражений за секунду. Профессия давно выработала привычку присматриваться в каждого, даже в невиновного, что я сейчас и делаю. Машинально впитываю то, что демонстрирует ее лицо, глаза, мимика, и окончательно понимаю, что нет – она не в курсе. Слишком многоговорящие ее эмоции. Далеко спрятанное облегчение высвобождается наружу. Не хотелось разочаровываться. Только не
– Но… но экспертизы провожу я! Если бы они были оригиналом, я бы так и указала.
– Я знаю. Ты честная девочка.
– Тогда как?
– Не знаю. Это мы и пытаемся понять. Скорее всего, он подменивает их. Возможно у него есть связи в интернет магазинах и аукционах. Он делает заявку и, если у кого-то на складе имеется копия заявленной им работы, он ее выкупает. Знаешь, сколько таких подпольных сайтов?
– Нет…
Не удивительно!
– Получается, что ты делаешь экспертизу уже подмененной картины. А оригинал он продает за большие деньги.
– О боже!
Маша вскакивает, но сделав несколько шагов снова оседает на стуле…
– Это получается, что я тоже соучастница?
– Нет, Маш. Ты главная подозреваемая!
Если бы глаза превращались в океаны, сейчас бы я утонул, потому что Маша именно топит меня в полном ужаса взгляде. Она лихорадочно пытается понять и переваривать полученную информацию. Представляю, с каким грохотом разрушились стены ее представления об идеальном месте работы.
Хочется сказать, что все будет хорошо, но пока что я сам в этом не уверен.
– Собирай вещи, Маш, – говорю, чтобы отвлечь девчонку от ступора, в который Маша впала.
– Зачем? – получилось. Она снова возвращается в реальность и окутывает меня полной паники синевой.
– Потому что так будет безопаснее. Поживешь у меня какое-то время.
– Ты думаешь, они вернутся?
– Думаю, да.
Маша медленно кивает. И хоть жить с главной подозреваемой явно не входило в мои планы, оставить ее одну я не могу. Если бы этот мудак сделал ей что-то, я бы разорвал его собственными руками.
– А я не помешаю тебе? – уже встав, спрашивает Маша.
– Нет, Маш, не помешаешь.
Я даже если честно не представляю, как это будет. Если три дня совместного проживания привели нас к поцелую, то чего ждать сейчас?
Ничего, Дамир! Ничего не ждать! Потому что это Маша Белова! Она все еще та же! И причины, по которым ты уехал, не изменились! Ты все еще мент, а она так и продолжает быть дочерью Ивана. И втягивать ее во всю твою полную дерьма жизнь ты не станешь!
31
– Проходи!
Дамир впускает меня в свою квартиру и сбрасывает обувь.
Поверить не могу в происходящее.
Я снова буду жить с ним под одной крышей. Говорят, мечты сбываются. Сколько раз я представляла, что он снова к нам приедет и мы опять будем сталкиваться в коридоре. Я смогу тихонечко упиваться его присутствием и сходить с ума каждый раз, когда он оказывается ближе положенного. И вот пожалуйста. Хотела, Маш, получай! Только теперь это вынужденная мера. Не думаю, что Дамир очень счастлив оттого, что ему придётся делить со мной квадратные метры.