Молёное дитятко (сборник)
Шрифт:
В зале суда моя мама слушала моего папу, смотрела на него… Само собой, она подтвердила его показание. Оно было бессмысленным не меньше и не больше, чем все остальные.
Свидетели обвинения, известные Агнии в лицо, были уже опрошены.
Осталось пятеро неизвестных. Их и на следствии Якубовой не показали. В деле они так «пятеркой» и проходили – под фамилиями, ничего подсудимой не говорящими. Именно их письменные показания она следователю наотрез отказалась подтверждать, назвав их чушью. Что и было запротоколировано.
Прокурор вызвал свидетелей. Встали четверо мужчин и женщина, которая
– Вы пока посидите, я сама буду сперва отвечать, а вас подниму, когда надо будет.
Мужчины безропотно сели. Прокурор прочел показания женщины:
– «Такого-то числа такого-то месяца в 11.35 гражданка Якубова в присутствии меня и еще четырех свидетелей рисовала масляной краской в помещении клуба ВМАТУ портреты членов ЦК партии, злостно искажая их лица, а также в отношении каждого члена нецензурно и матерно выражаясь, как, например: «Наели ряшки на нашей народной кровушке» или «Давно вас всех, падлы, свергать пора» и т. д.» – Выражения привожу не все, но смысл был вражеский…» – Прокурор оторвал взгляд от листа: – Вы подтверждаете свои показания?
Женщина ответила с готовностью:
– Полностью и во всем, товарищ прокурор!
– Где остальные свидетели, почему сидят? – спросил прокурор, и женщина, пихнув крайнего, зашипела:
– Вставайте, чего сидим!..
Они встали, все четверо. И прокурор, вдруг став непомерно суровым, произнес, пронзая их стальным взглядом:
– Напоминаю вам – за ложные показания свидетели несут ответственность, вплоть до уголовной. Вы подтверждаете, что с ваших слов все запротоколировано точно? Вас никто не принуждал? Пусть каждый повторит, что он слышал из уст подсудимой.
Свидетели онемели…
И зачем, спрашивается, прокурор их так напугал? Что с ним творилось?.. Тайна. «Переигрывает! – подумала Якубова. – Не следует так увлекаться ролью…»
Дядьки стали мычать и упираться, а женщина, их пастух, щипать крайнего и что-то ему шептать. Наконец она сама обратилась к прокурору:
– Дак ведь они стесняются! Срамные ж, матерные слова…
В зале кто-то прыснул со смеху. Чей-то отважный женский голос сказал негромко, но слышно:
– Да они же интеллигенция, мата не знают, еще перепутают чего…
В зале хихикнули в разных местах. Но сразу стихли. Прокурор рассердился.
– Последний раз спрашиваю, вы подтверждаете свои показания?!!
– Подтверждаем, подтверждаем… – пробубнили все свидетели и собрались снова сесть.
Но тут их остановила судья:
– Постойте-ка еще. Поскольку из протокола следствия следует, что подследственная не признала ваши показания и назвала их чушью, защита имеет право задать свидетелям вопросы. – Седая голова и глаза навыкате повернулись к Якубовой: – Подсудимая! Вы отказались от предоставленного вам государственного защитника. Суд разрешил вам защищаться самостоятельно. У вас есть право задавать вопросы свидетелям. Вот и приступайте.
Мама встала. Мужчины разом повернулись к ней, они глядели на нее с одною на всех тоской, а их начальница-женщина обернулась через плечо с саркастической улыбкой. Она и руку на бедро положила, знай наших! И снова подсудимая Якубова вспомнила про театр. «Хорошо, смело играет! – подумала она про женщину. – Острохарактерная актриса с большим опытом… И грим выразителен…» Однако реплика была за ней:
– Уважаемый суд, я никогда прежде
– Никанорова моя фамилия! – ответила женщина. – И я тебя отлично знаю, как и ты меня.
Судья звякнула и сказала:
– Напоминаю, в суде все обращаются друг к другу на вы. Гражданка Никанорова, в настоящее время подсудимая представляет защиту. Отвечайте на ее вопросы только по существу!
Показалось маме или в самом деле голос судьи звучал уже не так тускло, как с того света? Что-то живое в нем появилось.
Якубова задала свой вопрос, входя в роль адвоката:
– Свидетельница Никанорова, вы работаете в штате ВМАТУ? Или вам выдали разовый пропуск на вход в училище?
– Разовый пропуск дали. А что?
– А то, что ни вас, ни четырех остальных свидетелей не было в указанное время в училище и тем более в клубе.
– Как это не было, как это не было! – женщина растерялась. Она была простая кукушка, наемный свидетель из самых надежных и наглых, с тридцать шестого года работала. Судьи, прокуроры и даже адвокаты всегда были на ее стороне, что бы она ни втюхивала, таковы были незыблемые правила игры… Что сегодня творится? В ее показаниях нельзя сомневаться! Сочиняла их она, но начальство – визировало. Подстава?.. Или – заговор?! Да не может быть! Никанорова в азарте крикнула этой брюхатой, этой без пяти минут зэчке: «Как это не было! А ты докажи, что не было!»
Вот это было зря.
– Доказать очень просто, – сказала зэчка, на мгновение глянув в глаза Никаноровой, – доказать можно прямо сейчас. Если секретарь суда позвонит дежурному по режиму ВМАТУ и спросит, были ли в училище эти пятеро в тот день, во сколько пришли и когда ушли, – все сразу выяснится.
Свидетельница Никанорова застыла с открытым ртом. Она не могла поверить, что кто-то из судейских станет куда-то звонить по указанию этой сучки… Но – вдруг сегодня с утра мир рухнул?.. Вдруг! Судья, тем временем, деловито пошепталась с заседателями и негромко обратилась к секретарю, давая ей какие-то указания. И вот тут произошло небывалое. Опытная свидетельница обвинения Никанорова, побелев и одновременно покрывшись красными пятнами, ринулась по проходу из зала к выходу, наступая на ноги и толкаясь напропалую. За нею зашаркали четыре ее подельника. Это бегство перепуганных преступников с места преступления было встречено свистом и хохотом всего зрительного зала, смехом – нескрываемым, свободным, до слез, облегчающим душу. Все друзья-товарищи, все свидетели обвинения, авторы жалких, почти правдивых показаний – ликовали. Разве что Левушка, он ликовал вряд ли.
И судья не смеялась. Просто – думала. Занятие это было для нее, может, и непривычным, но значительным. Надо же было после такого спектакля как-то и самим под следствие не угодить…
Да кто же такая эта Якубова? Как это все у нее вдруг вышло – одним разрешать нести чушь по маленькой, а другим – не разрешать? Одних прощать, других – нет?
«Кто тут прокурор, черт возьми?» – этим вопросом озадачился грозный государственный обвинитель. Глядя в зал заседаний, он сидел совсем не по-судейски, а по-мужицки, широко расставив ноги, опершись локтями о колени, держа кулак правой руки в левой ладони, будто готовя этот свой жилистый кулак к удару… Он смотрел в одну точку, на Якубову. Смех стал гаснуть. Судья позвонила в колокольчик и сказала: