Молитва из сточной канавы

Ханрахан Гарет

Телохранитель проследовал за хозяином. Шпату пришлось попятиться, давая чудищу пройти. Холерный Рыцарь втащил в проход свою тушу в доспехах и пристально вгляделся в жильца через окуляры толстого стекла. Костюм из стальных сочленений удерживал его гнилой костяк воедино, а может, спасал всех остальных от токсинов его тела. Подтеки жидкостей покрывали стальные латы пятнами омерзительной слизи. И маска ужаса, надраенный медный череп, украшенный расплывшейся плотью. Говорят, Холерного Рыцаря изувечили на войне – божественным гневом или

орудиями алхимиков, – и эта тухлая маска с болтавшейся кожей поверх шлема не что иное, как его собственное лицо, которое он сам себе вырвал от невыносимых мучений. Кем бы Холерный Рыцарь ни был, он страшно силен и безмерно жесток. Шпат не видел, как Рыцарь дрался, зато наблюдал последствия. Черепа, проломленные с такой силой, что они лопались и раскрывались; мозги, разлитые, словно пиво из пробитой бочки.

– Ты здесь один? – Хейнрейл, конечно же, знал ответ, и это, в общем-то, был не вопрос, но все, что бы Хейнрейл ни говорил, звучало на свой лад риторически. Шуткой, в которую прочий народ не врубался.

– Со мной ты, – сказал Шпат.

– По надежным сведениям, у тебя гостья, – молвил Хейнрейл.

Братство заботится о своих.

А если ты не из Братства, то позаботятся и о тебе.

– Она была больна, Хейнрейл. Крыс нашел ее в доках и сжалился. Скоро она уйдет своей дорогой.

– Она была карманницей, мальчик мой. На нашей территории – и играла не по нашим правилам. Ты знаешь, что за это полагается.

– Я этот вопрос улажу.

– За этим мы сюда и пришли, – умиротворенно произнес Хейнрейл. Он прошелся по квартире, перебирая Шпатовы пожитки руками в перчатках. Из тяжелого сундука он извлек пачку рукописных бумаг. – Нижние боги! – Присел и перелистал, благоговейно переворачивая каждую страницу. – Я много лет их не видел. Понятия не имел, что они у тебя.

– Иногда я их перечитываю. Вспоминаю его.

– Ах, Шпат, ты молодец. Конечно, это твой долг. Великий был человек. – Хейнрейл перевернул еще пару листов и замер. На полстранице почерк сменился со скупого, но разборчивого, выведенного рукой Иджа, на размашистые каракули.

Прежде чем мастер успел задать вопрос, загремела входная дверь. Хейнрейл быстро положил рукопись обратно в сундук, а Холерный Рыцарь встал на изготовку.

Дверь открылась. Кари с чересчур блестящими глазами, в руке полупустая бутылка.

– Черт, Шпат, что происходит? – Ее взгляд завис на Холерном Рыцаре, в голосе непривычная дрожь. Репутация Рыцаря по части зверств такова, что сальники в сравнении с ним – невинные барашки. Бутылка выскользнула из пальцев, когда она потянулась за ножом.

– Доставай, – бросил Холерный Рыцарь. В предвкушении крови из его доспехов с шипением вырвался пар.

Хейнрейл привстал со стула.

– Кари, я прав? Не бойся, девонька. Ты среди друзей. – Он поднял неразбившуюся бутылку и бережно поставил на полку.

– Угу. Я дружу с толпой чудовищ – да щас!

– Я отдам за нее, – вступился

Шпат. – Не надо ничего с ней делать.

– Боюсь, надо, – возразил Хейнрейл. – У Братства есть договоренности и взаимопонимание с власть предержащими. Нам нельзя позволять помойным воришкам шнырять повсюду, как облезлым котам.

– Я тут не останусь. Через три дня на Архипелаг уходит корабль. Я сяду на него. Уеду и не вернусь, никогда.

– Ты нас уже обокрала, – заметил Хейнрейл. Без всякого намека Холерный Рыцарь накренился и стиснул руки Кари своими громадными лапами. Она пронзительно завопила, когда он перекрутил ей запястья, выдавил из ладони нож. И вздернул ее в воздух одной рукой.

Хейнрейл подобрал нож, провел большим пальцем по смазанному лезвию.

– Боюсь, то, что ты натворила, не останется без ответа.

– Не надо, – громыхнул Шпат. – Я же сказал, заплачу.

– Ты у Братства на хорошем счету. Проступок совершила она, – произнес Хейнрейл.

А затем:

– Ой, что это?

Он приставил лезвие к горлу Кари, а потом подцепил им шнурок кулона у нее на шее. Кончик ножа заскользил вдоль плетения, натягивая шнурок, пока из-под рубашки Кари не выглянул амулет. На взгляд Шпата, смотрелся он как ограненный гагат или какой-то другой черный камень.

– Не трогай. Черт, да не трогай ты! Шпат, останови его, пожалуйста!

Хейнрейл рывком сдернул шнурок.

– Приму за часть платы. – Амулет пару секунд покачивался, переливаясь на свету лампы, а потом по волшебству фокусника вмиг исчез. Кари рвалась из хватки великана-громилы, брыкалась и плевала в Хейнрейла.

– Останови его! – умоляла она.

– Шевельнись, – сказал Холерный Рыцарь, – и она сломается.

– Шпат, придержи свою гостью, – приказал Хейнрейл.

– Не могу.

– Какой сознательный. – Хейнрейл швырнул Шпату одеяло, тот обернул им руки и аккуратно обхватил Кари.

– Тебя убьют, – шепнул он. – Не стоит оно того.

– Он мой. Мне его дала мать, от нее у меня больше ничего нет.

– Он принадлежит Братству, – сказал Хейнрейл. – Придет время, и он может к тебе вернуться, если ты того стоишь. Шпат расскажет тебе, что его отец делал с теми, кто противился Братству. Он поступал, как велит долг, так поступаю и я.

– У меня больше ничего нет, – произнесла Кари. Голос застрял в горле.

– Я его верну, – пообещал Шпат. – Но сейчас не время.

Холерный Рыцарь ехидно скривился и отступил к двери, не спуская настороженного взгляда со Шпата и Кари. Пальцы в броневых перчатках разминались, подбивая Шпата напасть.

Хейнрейл вздохнул.

– Ох, парень, не давал бы ты таких обещаний. – Он повернулся к выходу, ссутулившись, словно нес тяжкий груз. – Пришлю весточку. Дела движутся. Войска построены. – Присказка Иджа. – Пришлю тебе весточку.

А потом, через пару дней, пришел вызов – собираться в Башню.