Молитва отверженного
Шрифт:
— Винограда я не купил, прости. Но обязательно принесу завтра, — пообещал Саша. — Сейчас уже поздно. Скоро спать. — Он вытер мокрое от крови лицо и подумал, что хорошо было бы принять душ.
«Виноград! Да, конечно. Только не забыть. Я сделаю все, что ей угодно».
В спальне наступило молчание. Таня, не двигаясь, лежала на матрасе, раскисшем от крови. Саша с равнодушным видом рисовал в багрово-кровяной луже замысловатые узоры. Потом он все затер и крупно написал: «Таня». Его губы медленно
Он чувствовал себя сильно уставшим. Головная боль дала ему передышку на выяснение отношений со Стасом, зато теперь вновь набросилась на его изнуренный мозг с утроенной силой.
— Голова болит, — пожаловался он Тане.
Она никак не отреагировала на это, и Саша обиделся. Он толкнул ногой отсеченную кисть Станислава, которая лежала совсем рядом с Таней. Нехорошо это. Ему начинало мерещиться, что рука шевелит пальцами, старается подобраться поближе к его любимой.
— Тебя больше никто и пальцем не тронет. Это было в первый и последний раз, когда с тобой такое сделали.
— В первый раз, да?.. — протянула Таня.
Слова давались ей с большим трудом, словно ошейник начал сжиматься наподобие шагреневой кожи.
— Спасибо, Саша. А где ты был, когда меня насиловали в сарае эти двое?
— Как это насиловали? — с глупым видом переспросил Денин, затер надпись «Таня» и изобразил в луже сердечко.
— Очень просто.
Денин замер, словно сердечко, нарисованное им, вдруг превратилось в кукиш. Он вытащил из лужи крови указательный палец, вытер его об рубашку.
— Подожди. Они выплеснули на тебя кислоту. Так?
Таня безмолвствовала.
— Они ведь тебя не трогали? Да? — Он затряс женщину. — Эти двое не прикасались к тебе, родная? — Страшная гримаса исказила его лицо.
Саша обхватил виски ладонями, закрыл глаза.
— Я ведь просил, говорил!.. Не надо!..
Таня подняла голову с матраса и спросила:
— Что ты просил?
Прошла целая минута. Денин продолжал сидеть, держась руками за голову. Наконец он открыл глаза. Они были мокрые от слез.
— Знаешь, котенок, я тебе давно хотел сказать одну вещь. Но как-то стеснялся. Хотя сейчас ты, наверное, уже обо всем сама догадалась.
— О чем?
Саша вздохнул, виновато посмотрел на нее и сказал:
— Прости меня. Это ведь все я. — Он шмыгнул носом, словно робеющий подросток, который не знает, как лучше объясниться в чувствах девушке, нравившейся ему. — Это я попросил, чтобы вас с Леонидом забрали в тот самый сарай. Я только хотел…
— Саша?
Денин смутился и замолчал.
— Что ты сказал?
Ему не понравился голос любимой, похожий на скрип напильника по стеклу.
— Ну, я просто хотел наказать Леонида. Понимаешь? Показать, что этот субъект не любит тебя.
Таня села, тяжело звякнув цепью.
Ее рот, покрытый засохшей кровью, раскрылся, словно незаживающая рана.
— Ты хотел, чтобы мне сожгли лицо?
Саша уныло молчал. Он хотел крикнуть «да», но передумал. Она все равно не поймет. Эти женщины — сплошные загадки. А уж Таня и подавно.
— Послушай, а если бы Леонид не струсил? Ты сдался бы?
«Конечно нет».
Александр вдруг замялся. Он хотел ответить, что героизм Леонида никто не оценил бы. Его просто трахнули бы членом с крючьями, порвали задницу в клочья, а потом все равно занялись бы Таней. Но, видя состояние своей возлюбленной, он решил, что на сегодня для нее достаточно.
Ковалева засмеялась, и ему стало жутко. Этот хохот словно предрекал кару. Будто тварь из ночного кошмара запустила ему в грудь свои когти, пытаясь добраться до его сердца. Того самого, которое так любит эту женщину.
— Это была просто проверка чувств, — промямлил он, понимая, что щеки его краснеют.
Саша никогда не умел оправдываться.
— Мне было жаль, что они сделали тебе больно. Но разве настоящая любовь не должна преодолеть все испытания, даже самые тяжкие? Боль не так уж и страшна. Но поверь, я ничего не знал об изнасиловании. Ты же не говорила мне! У нас был другой уговор, и мне ничего не сказали!
Таня его не слышала, продолжала истерично хохотать.
— Родная, пожалуйста, не надо, — испуганно пробормотал Саша.
Ему стало по-настоящему страшно. Чего она смеется? Он ведь извинился!
Денин начал гладить Таню, но его ладонь лишь размазывала липкую кашу из крови и пота по ее плечу.
— Ты устала. Давай спать.
Но она не умолкала. Так прошло два часа. Таня то впадала в беспамятство, то приходила в себя и сразу начинала смеяться.
Саша терпеливо ждал, слушал этот странный хохот возлюбленной. Комната медленно погружалась в сумерки.
Вскоре она затихла, и он осторожно, с покорностью преданного раба улегся рядом с ней.
Денин попытался обнять ее, но Таня отвернулась.
«Ну и ладно, — обиженно подумал он. — Она обязательно поймет меня. До нее пока просто не доходит, что только я буду любить ее всю жизнь. Как никто другой».
Эту ночь Денин снова спал плохо. Он изредка проваливался в небытие, потом снова с хрипом выныривал на мутную поверхность, как кит, в которого угодил гарпун.
Под утро ему удалось задремать на несколько минут, и ему приснился Игорь.
Вначале он слышал шорох, будто где-то в углу заскребла мышь. Но Саша-то знал, что это не мышь.