Молитвенник хаоса

Карако Альбер

Вот уже несколько поколении искусства блекнут, а наши самые заметные художники кажутся просто искусными акробатами, которых будущее будет презирать. Мы не умеем ни строить, ни лепить, ни писать, наша музыка омерзительна, поэтому-то мы и восстанавливаем древние монументы, вместо того чтобы их разрушать, поэтому-то мы становимся охранителями разных стилей, — вот двойное доказательство нашего бессилия.

Ибо одновременность стилей только усугубляет смешение форм, наш век хотел выбрать всё сразу, и поэтому мы ничего не нашли, мы подобны умирающим, История целиком открывается нам, исчерпывая наше бессилие.

На

самом деле мы уже тогда находимся в эпицентре агонии, когда признаем за собой наличие силы, ибо цель любой силы, которая не сознает себя, есть хаос. Наше будущее — страсть, и несмотря на вдохновляющую нас ярость, нехватка последовательности помешает нам достичь чего бы то ни было, мы просто ходим по кругу под влиянием мыслительных конструкций более свободных, чем мы сами.

Отныне мы обречены, мы отказываемся от идеи синтеза и даже предполагаем возможное согласование порядка и непоследовательности, мы воображаем, что можно безнаказанно пережить то, что нас разрушает, мы уже разорваны на куски, и первое же испытание нас вразумит, нам уже не собраться, и нас ожидает невыразимый ужас, который пощадит только вневременной элемент, о котором мы не имеем никакого представления. Ибо мы погибнем с нашими творениями и из-за наших творений.

Я возношу над миром песнь смерти, и я предвижу уничтожение этого мира от одного полюса до другого, мира, в котором мы живем, и тех миров, которые были до нас и которые мы заканчиваем раскапывать, чтобы сгубить и их вместе с нашим.

Сто с лишним мертвых городов, которые мы воскресили по всей планете, умрут второй раз без надежды на воскрешение, и мы утратим даже память о них, а наши музеи будут стерты с лица земли со всеми своими сокровищами.

Все народы расстанутся со своим прошлым, и человеческий вид не сможет выжить, если не будет выполнено это условие, все должны пожертвовать нажитым, своими легендами и своими надеждами.

Таков смысл Страшного Суда, перед которым все мы предстанем нагими, чтобы погрузиться либо в небытие, либо в новую жизнь, и тогда мы узнаем, захотят ли приверженцы богооткровенных религий, традиции которых столько веков готовили их к этому испытанию, безропотно отдать взятое взаймы и исполнить свой долг, и если так, мы оценим их жертву по заслугам.

Я возношу песнь смерти и приветствую хаос, вздымающийся из бездны, и древний ужас, вернувшийся из глубины веков!

Я воспеваю хаос и смерть, смерть и хаос сыграют свадьбу, взрыв ойкумены осветит их медовый месяц, наши города погибнут, а дома станут гробницами насекомых, которые их населяют и загрязняют.

Ибо решение наших проблем — в огне, только огонь освободит нас от тысяч неразрешимых парадоксов и обрушит стены лабиринта, в котором мы копошимся по недоразумению, именно в огне сосредоточится теперь вся наша надежда. Мы мечтаем о простоте — и мы ее получим, когда хаос отхлынет, когда смерть восторжествует, когда там, где мельтешили сотни человек, останется один, когда опустевшей Земле вернется ее девственость, в счастливое время, когда леса поглотят обуглившиеся останки городов, а воды возродятся, и снова потекут реки, снова прозрачные, в будущем, в котором не останется масс, ибо любая масса погибельна.

Хаос и смерть отделяют нас от всего этого, но мы не боимся ни смерти, ни хаоса, мы только ненавидим мир в его настоящем состоянии и не желаем его больше ни под каким предлогом.

Мы

призываем хаос и смерть в этот мир, и мы приветствуем их приход, вечность порядка была бы хуже, и если он не развалится, то превратит людей в насекомых. Погибельные массы — вот имя греха порядка, и если массы всё заполонили, всё загрязнили, всё сгубили, всё сгноили, всё затмили, всё сделали хуже, чем сам хаос, сделали даже хаос желанным, так это потому, что порядок в них нуждался.

Именно тому порядку, которому мы служим и который отправляет нас на крест, нужны производители и потребители, а не цельные люди, ибо таковые ему неудобны, он предпочтет им выкидышей, лунатиков и роботов, в этом его преступление, порядок есть гибрид грешника с преступником, и он заслуживает только пламени, и он погибнет в огне. Свят, свят, свят огонь, который вырвет нас из лап чудовища, лишит его чудовищных творений!

Как он приятен, мстительный хаос! Как прекрасна вторая смерть! И как нам повезло ожидать их и знать, что они неизбежны! Скажем начистоту — отныне мы смирились перед лицом нашего будущего.

Порядок хрупок, и становится всё более хрупким, ибо он сознает свою непомерность и не может преодолеть своей непоследовательности, порядок чреват своей смертью, потому что он сознает свою субъективность, становящуюся всё более хаотичной и лишенной оснований. Выжившие в грядущей катастрофе назовут наш мир миром наоборот, ибо он становится всё более абсурдным, всё больше согласуясь с невозможным порядком, который мы поддерживаем в ущерб нашим конечным целям.

Ибо человек живет не для того, чтобы производить и потреблять, — всё это побочно, — он здесь для того, чтобы быть и чувствовать, что он есть, остальное же сводит нас на уровень муравьев, термитов и пчел. Мы отказываемся от доли общественных насекомых, на которую нас обрекают модные идеологии, мы предпочитаем смерти хаос, и мы знаем, что они уже близко, мы знаем, что и наши идеологии, в свою очередь, неизбежно стремятся опередить смерть и хаос, установить Рай на Земле, потерянный Рай, который мы обретем на гробнице масс, погибельных масс.

Нас уже слишком много, чтобы жить не как насекомые, а как люди; иссушая почву, мы множим пустыни, наши реки стали водостоками, а океан агонизирует, но вера, мораль, порядок и материальная выгода объединяются, чтобы приговорить нас к размножению: религиям нужна паства, нациям — солдаты, индустриям — потребители, а значит всем нужны дети, и неважно, кем они станут, когда вырастут.

Нас подталкивают в жерло катастрофы, и нам не удержать наших основ, иначе как шагая к смерти, — никогда еще земля не видывала более трагичного парадокса, более явного абсурда, никогда еще тезисы о том, что этот мир есть стечение обстоятельств, жизнь — побочный продукт, а человек — случай, не получали настолько явного подтверждения.

Никогда у нас не было Отца на Небе, мы сироты, осталось это понять и вырасти наконец, отказавшись от подчинения тем, кто уводит нас с пути, и пожертвовав теми, кто подвел нас к краю бездны, ибо никто нас не искупит, если мы сами себя не спасем.

Но к чему проповедовать этим миллиардам лунатиков, которые ровным шагом идут в хаос под сурдинку духовных обольстителей, понукаемые кнутом своих господ? Он виновны, ибо они бесчисленны, погибельные массы должны сгинуть, чтобы стало возможно утверждение человека.