Молитвы у озера
Шрифт:
Гл. 21.
Мати небесная, приими мя во славу Твою. Ибо слава мiрская, когда померкнет, уже не возгорается вновь. И корона, надеваемая людьми, — всегда терновый венец для умных, для безумных же — дурацкий колпак. Пока золото лежит под землёй, каждый вожделит и ищет его. Когда же оно вздымается на голову какого-нибудь человека, мрак зависти и злобы затмевает блеск его.
Соделай
Сокрой мя от злых очей мiра, ибо весь позеленел я от них. Храни мя, яко тайну, которую зависть не в силах открыть. Будь мудрее меня, и не открой меня никому. Вот, я хранил Тебя как драгоценнейшую тайну, и открыл Тебя мiру, и мiр посмеялся надо мной. Ибо зависть издевается, когда не может отнять.
Други мои, что имеете вы от славы людской, кроме пьянства, начинающегося песней, и кончающегося лежанием в грязи?
Други мои, все уста, поющие вам хвалу, знают и ещё одну, совсем противоположную песнь, которую услышите вы позднее.
Бегите славы, напоминающей башню, выстроенную на спине у кита, — чтобы не посмеялись над вами с берега и недруги и други.
А единодушное восславление, приходящее от людей, — наибесславнейшее, ибо оно равнодушно.
Если же слава ваша — награда от людей, то вы — подёнщики, получившие плату свою, и день завтрашний может согнать вас с нивы своей.
Поистине, ни один новый день не признает договора вашего с днём прошедшим. Каждый открывает новую ниву и требует нового соглашения.
Если слава ваша — плод мышцы вашей, то дни ваши будут — гнев, а ночи ваши — страх.
Если слава ваша — плод мудрости вашей, то последняя будет выхолощена славою вашей и не сможет пошевелиться.
Если славу свою называете своей славой, Небо накажет вас за ложь и покражу.
Прогуляйтесь со своею славою по кладбищу и посмотрите, станут ли мертвецы прославлять вас.
Поистине, вы уже непрестанно бродите по кладбищу и от движущихся гробов принимаете восславление. Кто будет славить вас, когда движущиеся гробы станут недвижимыми?
Вы весьма опечалитесь на том свете, услышав искреннее мнение о себе тех, кто прославлял вас в мiре сем.
Мати небесная, сокрой мя глубоко от глаз людских и от языка людского — туда, куда Твоё лишь око проникает и где Твоё лишь слово слышится.
Молю Ти ся, Вечная Лепота моя!
Гл. 22.
Сыне Божий Единородный, приими мя в мудрость Твою. Ты еси глава всем сынам человеческим, Ты еси небесный разум их, их осияние и радость.
Ты еси Тот, Кто одинаково помышляет добро во всех людях: та же мысль и тот же свет. Тобою человек узнает человека, Тобою человек человеку пророчествует. Твоим гласом люди слышат
Ты созидаеши ум человеческий, а тень Твоя разрушает его.
Ты облёк все облики, и на всех их поставил печать мудрости Своея. Ты создал все сосуды из земли, и все их наполнил песней и радостью Святого Единого Тройства, тень же Твоя капнула в каждый сосуд каплю тоски, которой тоскующие пишут жалобы на Тебя.
Господи Величественный, играющий на руке у Матери Своей, оживотворённой Всесвятым Духом, исправи ум мой Твоим умом, и очисти его сиянием Твоим от тоскливых помышлений, от тоскливых предчувствий, от тоскливых предприятий, Господи Величественный мой.
Ты наполняешь всю душу Матери Своей, все девические недра Ея, и ничего нет в душе Матери, кроме Тебя. Ты — сияние Её и голос Её, поистине, — и око Её, и песня Её.
Ты — гордость Духа Святаго Господа, действо Его и плод Его, — Его дело и Его удивление! Господи Величественный, играющий на руке у Матери Своей, оживотворённой Духом Святым!
Ты еси храбрость Святой Троицы, Её геройство и история Её. Один из лучей Троицы, Ты решился направиться в хаос и мрак, и се, бысть Мiр, — чудо, которого ни глазам не наглядеться, ни ушам наслушаться, о Творче и глаз и ушей!
И все чудо сие — лишь бледный слепок Твой, лишь умноженный и искажённый лик Твой в кусках полупрозрачного зеркала.
Сердце моё жаждет полного образа Твоего, Сыне Божий. Ибо горько сие — быть частью образа Твоего, ненадёжно колышущейся на океане тьмы.
Раздвинь тесноту души моея, о широта Божества Трисветлаго.
Освети ум мой, о, Свете ангелов и тварей земных. Ословеси живот мой, Премудрое Слово Божие. Соделай душу мою девицей и будь её оком и песней её.
Гл. 23.
Комната души моей не проветрена, а Ты стучишься в дверь, Страшный Душе Святый. Одно только мгновение — проветрю я комнату свою от духов нечистых — и отворю Тебе. Ибо сейчас, даже открой я Тебе, Ты не вошёл бы в комнату, полную мерзкого запаха, и удалился бы от дверей моих навеки. Только одно мгновение, молю Тя, наидражайший гость мой!
Ах, срам мой и горе моё, — как растягивается это одно мгновение! Ещё немного, немного — и весь век мой на земле уместится в это мгновение. А Ты терпеливо ждёшь у дверей и прислушиваешься к дыханию моему.
Дерзки незванные гости во мне, дерзки и весьма размножились. Пойду ли к окну, отворить его, — они тянут меня за руки назад. Пойду к дверям, чтобы ощутить животворящее присутствие Твоё, — они спутывают ноги мне. Сковали меня привычкой к отвратительному запаху их, и я уже вздрагиваю от свежести и дрожу от новизны. Ах, только бы мне не опоздать открыть дверь Тебе!