Молния в рукаве
Шрифт:
– Жизнь летит непозволительно быстро, – ответила Радимова. – Детские неразвитые понятия не успели выветриться из головы, а уже наступает старческий маразм.
– Я же говорю, что ты не в настроении. Уже начинаешь меня маразматиком называть.
– Не будем ругаться, молодой человек, – сказала она неожиданно миролюбиво, как прощения попросила. – Спроси у продавщиц, где директор.
Я спросил.
– За венками в похоронную контору уехал. – Барышня посмотрела на часы. – Будет минут через пять. А вы что хотели? По какому делу?
– Мы из уголовного розыска, – шепнул я, не желая объяснять, что такое детективно-правовое
А шепнул тихонько потому, что не хотел объяснять капитану Сане, по какому праву я себя в менты записал. К счастью, она этого не услышала, рассматривала какой-то манекен, весь в прозрачных и призрачных кружевах. Иначе, при ее сегодняшнем настроении, могла бы сказать и что-то колкое, неприятное.
Рассматривание манекена закончилось, как и было обещано, примерно через пять минут. Капитан Саня шагнула ко мне, когда зазвенел колокольчик на входе, раскрылась дверь и вошел высокий темноволосый человек, весь в черном и с несколькими венками в руках.
Мы с Радимовой дружно двинулись навстречу ему, но тут продавщица за моей спиной спросила:
– А Илья Константинович где?
– В машине еще. Сейчас придет.
– Его тут ждут.
Илья Константинович вошел. Это оказался лысоватый человечек небольшого роста, тощий, с изможденным лицом, слегка за сорок. Если исходить из этих параметров и проводить параллель, то жена его должна была быть еще ниже и худощавей.
Хотя это вовсе не обязательно. Достаточно часто встречаются мелкие мужчины, имеющие чрезвычайно солидных жен. В прошлом расследовании нам с Радимовой пришлось столкнуться именно с таким вариантом.
– Вы ко мне? – спросил Тропинин, заметив, что мы выдвинулись в его сторону. – Полиция, как я понимаю?
А он был человеком внимательным. Сразу заметил, что на капитане Радимовой юбка от полицейского мундира.
– К вам, Илья Константинович. – Продавщица говорила с директором почти подобострастно.
Из этого факта несложно было сделать вывод, что Тропинин был суровым человеком, может быть, не особо сдержанным с подчиненными. Впрочем, всегда найдутся такие персонажи, которые с любым начальством, даже с тем, от которого никак не зависят, говорят с придыханием. Это уже черта характера человека, а не следствие отношений, сложившихся в коллективе.
Но вообще в директоре чувствовалось некое внутреннее напряжение, готовое в какой-то момент прорваться. Вопрос только в том, насколько истерично. Я слышал где-то, что нервные, особо чувствительные люди, находящиеся рядом с клиентами психиатров, потом часто сами обращаются к этим врачам.
Мы не знали, сколько прожил Илья Константинович с психически больной женой, но если они успели завести сына, то это должны быть годы. За такой срок способны расшататься даже вполне устойчивые нервы. Винить в этом самого Тропинина не стоило.
– Попрошу ко мне в кабинет. – Он сделал жест, характерный для многих памятников Ленину, и сам стремительно засеменил в сторону двери, ведущей в служебные помещения. – Попробуем там поместиться.
Дверь Илья Константинович открыл ключом, который долго искал по разным карманам, но нашел его в своей левой руке.
Сам кабинет был настолько тесным, что кроме директорского стола с креслом там помещалась только скамья, заменяющая массивные стулья. Нам с капитаном Саней пришлось бы слишком тесно прижаться
– А ты?
– Постою.
Она села, вытащила из сумки листы бумаги и ручку, приготовилась вести протокол допроса.
– У меня здесь слегка тесновато, – оценил директор магазина такие вот удобства. – Но приходится мириться – перестраивать помещение не разрешают. Дом считается каким-то архитектурным памятником. Не на складе же мне сидеть.
Мне подумалось, что так он оправдывает свое нежелание пустить капитана Саню на свое место, за стол, где писать, конечно, удобнее. Надеется, что в таком положении она быстрее устанет и закончит допрос. Бедный директор магазина, видимо, мало имел дело с ментами и не сталкивался с их профессиональным упрямством.
– Ничего, мы и здесь поговорим, – сказала капитан Саня, ничуть не стесняясь тесноты, и внимательно посмотрела на меня.
Она явно беспокоилась о моей правой ноге, имеющей титановую вставку в кость бедра и коленную чашечку из высоколегированной нержавеющей стали. Но я держался спокойно и невозмутимо. Не объяснять же ей при Тропинине, что металл по своей выносливости превосходит любую кость.
– Вас интересует все, что связано с Алевтиной, да? Правильно я понимаю суть разговора?
– Да, и с Алевтиной Николаевной тоже, – согласилась моя напарница.
Илья Константинович слушал только себя или сделал вид, что не понял фразу. Он не переспросил, кто еще нас интересует.
– А что я могу сказать про нее? Взбалмошный человек. Предпочитала жить не так, как нормальные люди, а по своему норову. Самое странное, что у нее это получалось. У всех нас есть какие-то мечты или просто желания, которые, как мы прекрасно знаем, не осуществятся никогда, ни при каких обстоятельствах. Мы просто порой думаем о них, и все. А вот она всегда добивалась своего.
– А за что она хотела вас уволить? – задал я вопрос, который Илье Константиновичу, судя по его сердитому взгляду, не понравился. – Не за то же, что у вас не получалось…
– Это давняя история. В позапрошлом году был случай. Она прислала ко мне в магазин какого-то своего друга, который заявил, что скоро будет здесь хозяином. Видимо, очередного жениха хотела поддержать. Этот фрукт, не знаю уж, кем он ей приходился, начал меня учить, как и чем надо торговать. Но я позволил себе остаться при своем мнении. У меня уже больше двадцати лет опыта. Я так понял, что он собрался на Алевтине жениться не ради ее прелестей, а из-за денег. Я разве мог возразить, пусть их, она мне не подруга. Только зачем меня обижать, даже оскорблять? Лишь потому, что он был большим, а я рядом с ним казался совсем маленьким? Вот я и выставил его за дверь. С синяком под каждым глазом. Ремонт потом, кстати, на свои деньги делал. Он лбом стекло выбил. А Алевтина за друга обиделась и предложила мне уволиться по-хорошему, как она сказала. Я уже и место себе новое подыскал. А она с кавалером своим разругалась и сама его выставила. Он тогда за ее подругой приударить попытался. Ошибочно признал себя неотразимым. Вот Алевтина Николаевна его и прогнала. С помощью той же подруги. Почти так же, как я. Насчет синяков гарантии дать не могу, не наблюдал лично. Но дверь в комнате он тоже, как мне рассказали, лбом вышиб. Она же бешеная иногда была. Могла, чего доброго, и покалечить.