Молодая элита
Шрифт:
Я начинаю плакать. Приходит воспоминание о том, как однажды мы сидели с Рафаэлем у золотистых вод каналов Эстенции, глядя на проплывающие мимо гондолы, и как он пел мне колыбельную моей мамы. Данте был прав. Рафаэль — красивый, добрый, чувствительный Рафаэль, — за которого я всей душой переживала, единственный во всем мире человек, которому, как я думала, я могу доверять, тот, ради спасения которого я вернулась в общество «Кинжала», никогда мне самой не доверял.
Его доброта ко мне была вынужденной.
Он был тем, кто вывел меня к свету. Без него я бы быстро скатилась в бездну, туда, откуда никогда бы не смогла уже выбраться.
—
Рафаэль морщится. Я вижу, что ему больно говорить мне правду, что даже несмотря на желание успокоить меня, он сдерживается, ожесточая свое сердце.
— Я всегда считал, что Энцо должен был последовать моему совету. И тренировал тебя медленно, потому что не хотел, чтобы ты вошла во всю свою силу. Я с самого начала знал, что она принесет страдания всем нам… включая тебя.
«Кто захочет тебя, Аделина? Ты и правда думала, что сможешь сбежать от самой себя? Ты нигде и никогда не найдешь себе места», — появляется рядом призрак отца. Его тяжелое и холодное дыхание касается моей кожи, знакомый голос шипит в мое ухо. Однако никто из присутствующих не реагирует на его появление. Он — иллюзия, что мучает лишь одну меня.
— Мы можем всё исправить, — говорю я, сжимая ладонь Рафаэля в последней, неистовой попытке. — Ты когда-то рассказывал мне о том, что по слухам существует человек, способный возвращать мертвых к жизни.
Рафаэль качает головой.
— Ты заблуждаешься, Аделина, — мягко отвечает он, и я знаю, что он говорит не о возможности воскресить Энцо. Он говорит о любви Энцо ко мне.
Я не была ему безразлична. Он рисковал своей жизнью ради меня.
В отчаянии я тянусь к своей энергии и создаю вокруг Рафаэля иллюзии эмоций, пытаясь убедить его, что Энцо меня любил — даже если недолго, даже если в момент своей слабости, — пытаясь убедить, что я не была ему безразлична. Слова льются из меня рекой:
— Я научусь сдерживать свою силу… Я обещаю. В следующий раз у меня всё получится. Только дай мне еще один шанс!
Рафаэль закрывает глаза. Я чувствую, как он сопротивляется сотканным вокруг него иллюзиям.
— Не надо, — шепчет он.
— Пожалуйста, — шепчу я в ответ надломленным голосом. — Ты всегда был добр ко мне, Рафаэль. Не оставляй меня, умоляю тебя. Я без тебя пропаду. Что я буду делать? Как чему-либо научусь?
Когда Рафаэль снова открывает глаза, они блестят от непролитых слез. Он нежно убирает прядь волос с изуродованной стороны моего лица.
— В твоем сердце есть доброта, — говорит он. — Но твоя тьма поглощает всё хорошее, что в тебе есть. Твоя жажда причинять боль, уничтожать и мстить гораздо сильнее твоего желания любить, помогать и прощать. Я достиг предела своих знаний. Я не знаю, как тебя обучать.
«Красота и боль идут рука об руку», — поговаривал мой отец. Воображение на мгновение рисует мне, как я возвращаю Рафаэлю боль, причиненную им сейчас мне, как заставляю его в агонии корчиться передо мной. Какое удовлетворение это принесло бы мне! Моя энергия крепнет в предвкушении этого. Затем я понимаю, какое жуткое действие вызвало в моей душе радость, и меня охватывает ужас и омерзение. Рафаэль прав насчет меня. Он с самого начала
Рафаэль сжимает губы. Слезы больше не блестят в его глазах. А может, они были лишь плодом моего воображения.
— Ты можешь остаться здесь на ночь, — произносит Рафаэль. — Но утром вам с сестрой придется уйти. Моя работа — защищать наше общество, а я уже не чувствую, что находясь рядом с тобой мы все будем в безопасности. Прости.
Он изгоняет меня. Я теперь не одна из них.
Плещущая во мне тьма омывает берега моего сознания. Мне вспоминаются все наши с Энцо тренировки, как он спас мне жизнь и принял меня, как мы целовались, его подсвеченный в темноте силуэт, его спадающие на плечи распущенные волосы, нежность в его глазах. Затем мне вспоминается грозовая ночь, когда отец заключил сделку о моей продаже, то, как я под проливным дождем впервые в жизни создала иллюзии — настоящая причина, по которой Энцо решил спасти меня в день моей предстоящей казни, — все мгновения, когда меня оскорбляли и причиняли мне боль, оставляли или бросали, железный столб, огонь и беснующийся народ, пришедший поглазеть на мое сожжение и желающий мне смерти, пронизывающие меня светлые глаза Терена, члены общества «Кинжала», мое обучение, ухмыляющееся лицо Данте, предательство Рафаэля. Раненое самолюбие требует возмездия. Печаль вытесняется яростью, ненавистью и страхом, страстью и жаждой власти. Шепот в уголках моего сознания обретает образы, и они вылезают на поверхность, цепляясь когтями на длинных костлявых пальцах, радуясь подаренной им свободой. «Разве члены общества «Кинжала» чем-то отличаются от твоего отца, который хотел продать тебя, чтобы избавиться от своих долгов? — шипят они мне. — От Терена, который хотел использовать тебя против общества «Кинжала»? Тот же грот для обучения Элиты, спрятанный под землей, не очень-то отличается от темницы Инквизиторов».
Похоже, я просто сменила одну темницу на другую. Никто и никогда не одаривал меня добротой без надежды на что-то взамен.
«Разве они чем-то отличаются друг от друга?».
«Они все одинаковые».
«Они все хотят только использовать тебя, использовать, использовать, пока не получат того, что им нужно, а затем выкинут тебя за ненадобностью».
Всё, что Рафаэль увидел во мне в день, когда тестировал меня — правда. Все мои эмоции сливаются в единое целое, кружат во мне меняющейся, мощной энергией. Я дрожу.
Рафаэль чувствует возрастающую во мне силу, потому что я ощущаю в его энергии нотку страха. И всё же он не отстраняется. Он с мрачной решимостью разглядывает меня, отказываясь отступать. «Нет. Сосредоточься. Контролируй себя». Единственный способ усмирить мою энергию — избавиться от эмоций, поэтому я подавляю их, одну за другой. Моя печаль оборачивается злостью, потом — спокойно-ледяной яростью. Душа съеживается, чтобы защититься. Меня нет. Меня больше нет.
И мне не жаль.
— Вы не имеете права меня судить, — тихо произношу я, обводя всех взглядом. — Вы принадлежите обществу, наживающемуся на убийствах. Вы ничем не лучше меня.
Лишь Рафаэль стойко встречает мой взгляд. Он кивком показывает, чтобы остальные уходили. Лусента хочет возразить, но, вздохнув, бросает на меня последний взгляд и выходит вслед за Джеммой и Мишелем за дверь. Мы остаемся с Рафаэлем вдвоем. На мгновение, пусть и короткое, его лицо ожесточается, и в глубине глаз мелькает безжалостная тьма.