Молодинская битва. Риск
Шрифт:
— Ишь ты, мудро, — одобрил мысль Иван Васильевич, а вот насчет главного участка для удара усомнился, ибо стены от Арского поля толстые и высокие, да и ждут казанцы врага именно здесь. Спросил боярина Шереметева:
— Как ты мыслишь?
— Князь Воротынский дело говорит. А ждать? Пусть себе их ждут. Ворота побьем, стены толстые тоже не устоят от ядер в сотни пудов.
— Твое слово, князь Владимир?
— От Арского.
— Хорошо. Так и порешим.
День-другой миновал, и туры готовы. Время катить их к намеченным местам. Собрал Михаил Воротынский воевод младших и повелевает:
— Кольчуг и шеломов не снимать. Мечи и щиты — с собой. Не так ловко
Не с восторгом принят приказ главного воеводы, тем более что татары смирней мыши себя ведут, но перечить никто не стал. А князь Воротынский еще и коннице во главе с князем Иваном Мстиславским велел идти с полком, к тому же у царя попросил из его полка отряд детей боярских.
Даже братец Михаила пошутил, отбирая ему самых ловких из ловких:
— Иль на молоке обжегся, коль на воду дуешь?
— Не зубоскаль, брат. Как дело обернется, Богу только ведомо, а нам, воеводам, так нужно поступать, чтоб без изъяну дело делалось да ратники не гибли бездельно.
Ой как пришлись к месту все предосторожности, предпринятые главным воеводой. Татары ждали именно этого момента, когда покатят ратники к стенам крепости туры, поснимав, как принято, доспехи. Приготовились к удару и отряды Япанчи, Шипака и Эйюба. Острог они уже срубили, отгородив его крепким тыном, ждали сигнала к налету и получили его. Условились так: Япанчи с Шипаком ударят от леса по русскому стану, как только втянутся ратники российские в сечу у Арских и Ханских ворот и в тот самый момент, когда откроются Крымские и Аталыковы ворота, чтобы ударить с боков по сражавшимся с главными силами вылазки у Арских и Ханских ворот. Оказавшись в клещах, русские не станут долго сопротивляться. А чтобы лишить их возможности бежать за Волгу, Эйюба налетит на корабли, побьет охрану и подпалит их.
Началось все, как татары и задумали. Большой полк, медленно двигая туры, приближался к стенам крепости, и вот, когда уже казалось, что все обойдется без боя, ибо даже пушки не стреляли и пушкарей не было видно на стенах, вдруг те безмолвные стены в один миг ожили, пушки, загодя заряженные, грохнули неожиданным громом, выплевывая из своих жерл ядра, зачастили пищали. Почти одновременно отворились Ханские и Арскяе ворота для резвой конницы, и дикое «Ур-ра-а-агш!» волной ударило в опешивших на мгновение ратников Большого полка, вселяя в их души трепет, и понеслось дальше через Арское поле в гористые чащобы, опоясывающие многоверстную цветастую луговую ровность.
Князь Михаил, послав гонца с повелением к князю Мстиславскому до времени не бросаться в сечу, первым выхватил меч. Полк ощетинился копьями навстречу пластающим коням. Сеча завязалась.
У конников есть преимущество перед пешцами: крутятся волчками, нанося удары своими кривыми саблями направо и налево, но и пешцы не бездельничают. У них свой резон имеется. Щит — добрая для пешца защита, а если мечом всадника трудно достать, коню бабки [162] подсечь — дело плевое. А рухнул конь, тут и всаднику конец. Не успеет он из стремени ноги выпростать.
162
Бабки — надкопытный сустав ноги животных.
Валом, однако, валят казанцы. Пятиться начал уже Большой полк, но князь Михаил Воротынский, который рубился в окружении своей малой дружины у крайнего тура, не забывал, что он — воевода
— Справа и слева в тыл заходят!
— Подай знак Мстиславскому.
Сошлась лавина с лавиной. Сеча жаркая. Пока никто никого не одолевает, но хорошо, что не удалось казанцам взять в кольцо Большой полк. А у князя Владимира Воротынского и боярина Ивана Шереметева руки чешутся. Просят они царя:
— Дозволь, государь, полком твоим ударим. Враз сомнем. А то и ворота не дозволим затворить. Прорвемся в город. Остальные полки тоже в прорыв бросишь.
— Нет.
— Касимовских татар тогда пошли.
— Нет!
Что? Недопонимание открывшейся возможности или чрезмерная осторожность? Трудно ответить, ибо Иван Васильевич не собирался отчитываться за свои решения перед воеводами, хотя и самыми ближними. Но миновало совсем немного времени, и оказалось, что царев запрет не зряшен: из леса с воплем вылетели конники и понеслись к главному русскому стану.
Спасло стан то, что не рядом с лесом он расположен, а в доброй от опушки версте.
— Вот теперь ваш черед настал, — сказал царь Владимиру Воротынскому и Ивану Шереметеву. — Стеной встаньте, а стан удержите.
Не бросили воеводы свою конницу навстречу вражеской. Пешими воинами загородились, велев исподволь пятиться к Ертоулу и затем — к обозу, отводя тем самым конников дальше от леса, а уж после того, как пешцы сдержали стремительный порыв многотысячного отряда татар и черемисы, завязали с ними упорную сечу, вот тут ударили с боков в нападавших казаки, дети боярские и касимовские татары во главе с Шахом-Али. Мало бы кому удалось вырваться из жестких русских клещей, да не простаками выказали себя Япанча с Шипаком, подали они знак своим ратникам, и те стремглав унеслись в лес.
Преследовать их не стали. Чего лезть в воду, не сведав броду. Разведать прежде нужно, есть ли нужда распылять силы? Не лучше ли отгородиться от леса добрым тыном и держать на всякий случай наблюдателей?
У Ханских и Арских ворот тоже наступил перелом: увидели со стены, что Япанча и Шипак ускакали обратно в лес, крикнули о том своим уланам и ратникам, упрямство коих тут же надорвалось, чем и воспользовались русичи, — вдохновились, усилили нажим.
Вскоре поступило еще одно известие: нападение на корабли тоже отбито с большим уроном для нападавших, это еще более прибавило сил русским ратникам — татары не выдержали и попятились к воротам. Воротынский решил воспользоваться этим и ударить по крепости, намереваясь ворваться в город на плечах вылазки, послал гонца к царю с просьбой о помощи, но тот не только не отправил к Арским воротам полки, но и запретил намеченный Воротынским удар, дабы зря не губить ратников.
И то верно, уже били по русским ратникам пушки и пищали, полетели стрелы и камни, полились кипяток и смола.
Отступил Передовой полк со стрельцами и казаками за ров, князь Воротынский вернул детей боярских в стан, попросив поторопиться с посошными людишками, поставил казаков и стрельцов перед рвом, чтобы те разили стрелявших со стен, особенно прислугу пушек и тех, у кого рушницы, остальной же рати повелел засыпать землей туры, не ожидая прихода посошников.
К утру с устройством туров было закончено, пушкари с помощью пешцев и посохи принялись затаскивать на них стенобитные орудия, и уже к обеду первые ядра, в добрые сотни пудов, начали долбить казанскую стену, разносить в щепки ворота.