Молодость. Автобиография… почти. Книга четвертая. Цикл «Додекаэдр. Серебряный аддон»
Шрифт:
Черная тень замолкла и пристально посмотрела на меня.
– Остановись! Ты, как и все другие, лишь песчинка в этом мире. Не суйся туда, куда тебя не звали и где тебя не ждут. Придет время! Выбор будет дан всем троим… Но с вами нет еще одного участника грядущего спектакля! Где он?
Мы посмотрели на Лешу, который окончательно окаменел и представлял лицом потолок в своей квартире.
– Нет, это не он. Есть еще один юноша…
Я резко повернулся и, глядя существу туда, где должны были располагаться глаза, спокойным голосом произнес:
– Когда
Мне не вспомнились эти слова, а словно кто-то свыше продиктовал все, что я здесь только что произнес.
Тень поперхнулась словом, и перестала бродить, как заключенный в камере. Во мне вдруг проснулось что-то, скрытое в самых отдаленных уголках моей жизни. Я был так разозлен, что какое-то мурло читает лекции о том, что нам делать, а чего нет, что сорвался и дал свободу своему уличному акценту. Такое со мной случалось редко, но подобные речи все же стоило записывать хотя бы на бумагу.
– Послушай ты, мымрик в фуражке, не стучи копытами, выше телебашни не запрыгнешь! Закрой варежку и послушай умных! Никогда не задумывалось, что ты всего-навсего плешивая козявка, нет, даже молекула. По тебе же психушка плачет! Сейчас как звякну «белым акробатам», они повяжут тебя за милую душу и еще спасибо скажут. Будешь там травить одеколон про всякую фигулину на манер магических заворотов шариков за ролики. Ты меня не знаешь. Если я такую лабуду понесу, никакие ниггеры вроде тебя не остановят. Вот даже у «Макара» спроси!
Тень схватила руками голову, зашипела и растворилась в темноте чердака. Следом за ней взорвалась волнообразная белая стена. Она разлетелась на миллиарды стеклянных осколков, затем они все вдруг застыли в воздухе, их, как магнитом, потянуло обратно, и они создали зеркальный шар, который засветился во все стороны белыми лучами, стал сжиматься и также исчез.
У меня в ухе что-то застреляло, брови поползли вверх… Повернувшись к друзьям, я спросил:
– Так это было не то, о чем я до этого думал?
Я так увлекся непонятным снегом внутри дома, что принял это за местного бомжа, которому мы частенько приносили еду.
– Скажите, что это то, о чем я думал! – умоляюще-тихо произнес я.
Оба юноши покачали головой и до меня, наконец, дошло, что это было. Единственное, что я помнил случившееся после, так это то, что меня кто-то куда-то нес, причем в сплошной темноте – видимо электрики что-то напортачили. Где-то кто-то говорил, но хотя меня и пинали, в сознание я так и не пришел.
Когда же я все-таки открыл глаза, то чуть не свалился с дивана. Девять часов! Кошмар… ужас… беспредел… Подскочив к тикающим на тумбочке часам, которые до этого десять раз возненавидел, взял в руки и уже собирался выкинуть за балкон, но… Будильник был выключен! «Стоп! Предки ведь ушли еще вчера или нет? Неужели все во сне приснилось? Нет, пора завязывать с ночным
Накрывшись опять одеялом, я попытался вспомнить все, что видел во сне, но полное и ясное очертание картин так и не приходило. Как ни старался я разобраться с увиденном, все попытки были напрасны. Ничего, совершенно ничего не удавалось вспомнить. «Склероз со мной старческий, что ли произошел? Ведь помню, что предки уехали вчера. А может…»
День выдался на редкость холодным, и все городские жители старались потеплее одеваться, закручивая вокруг шеи шарфы и поднимая воротники. Что и говорить – декабрь все-таки. До нового года осталось совсем немного, а затем… Затем цивилизация вступит в новый год, а конца света как не было, так и не будет. Все закончится тихо-мирно, так же, как и началось. Нет, конечно, разнообразные «суперприбыльные» и «экономические» фирмы вроде «МММ» или «РДС» всегда будут присутствовать в нашем обществе, от этого никуда не денешься, но во всем остальном намечался полный порядок.
Одному бродить по заснеженным дорогам не хотелось (настроение – хуже некуда) и я зашел к Леше.
– Может, пройдемся? Ты только почувствуй, какой свежий воздух. Мороз!
– Да успокойся, вот если бы градусник мелким сделать – это другое дело.
– Это же только ты с Саней с мелкими тусуешься.
– Ну, предложи, что еще делать!
– А разве нельзя просто пройтись по улице? Просто посмотреть, что происходит вокруг, а то сидишь в своей квартире все восемнадцать лет и жировую массу наращиваешь. Стыд! Ты только за окно посмотри, какая прекрасная погода! Так всех и тянет на свежий воздух.
Леша долго на меня смотрел, а потом сказал:
– Ладно, уговорил.
Выйдя на улицу, мы не увидели ни взрослых, которые всегда проходили мимо нашего двора, ни мелких, которым Алексей всю дорогу грозился сделать градусник.
– Какой кретин тридцать первого декабря гуляет? Все уже дома к вечернему застолью готовятся.
Я посмотрел по сторонам. К нам направлялся Саша с соседнего дома, тот самый, любитель делать градусники.
– Как кто? – удивился я. – Саня!
Мы встретились у моего подъезда. С кислым видом он произнес:
– Не понтово мне что-то сегодня. Родаки вот послали… на базар. А какой кретин тридцать первого покупает продукты?
Мы с Лешей переглянулись, а он продолжал:
– Вот и пришлось идти, а больше-то некому. В доме восемь человек семьи, а посылают только меня одного. Да нет, я не жалуюсь, просто что-то мне фигово до балды.
– Может, потом в камору заглянем? – спросил Леша.
Я замер с приоткрытым ртом и, пока они горячо обсуждали поставленный вопрос, пытался понять, где я это слышал. На ум ничего не приходило. Все расплывалось как в тумане, и воспроизвести похожие образы моя память была не в состоянии. Одно из двух: или этих образов не было, или что-то удерживало мою память от расшифровки.