Молодой маг
Шрифт:
— Магия!
Также он дал мне карту и научил ориентироваться по Хенгену, местному светилу, и звездам. Ежедневник мне мой хранитель вернул и велел никому не показывать, а то засмеют. Я с обидой засунул наш с Алисой мемуары в сумку. Эксперименты он посоветовал больше не повторять, а то забросит на Хенген и прощай юный волшебник по имени Антон.
И с этим напутствием я направился в большой, неизвестный для меня мир. Над головой ярко светил Хенген, но в лесу жар его лучей не ощущался, небо плотно перекрывалось широкими кронами деревьев, поэтому в лесу царила прохлада и полумрак, живности
Путь по лесу для меня, человека, привыкшего к машинам и технике, давался тяжело, уже через несколько километров сделал первый привал, и в таком темпе мне нужно было двигаться целую декаду, десять дней, а может и больше, всё зависит от того как я буду идти. И мне в любом придётся столкнуться с разными трудностями походной жизни. Первой трудностью оказалось то, что сбился с намеченного пути, и забрал чуть восточнее чем предполагалось. По слова Дементия, мне нужно было идти строго на юг прямо до гор, а там я бы вышел к Скальному перевалу и перебрался на другую сторону гор, в уже обжитую людьми, но то что я забрал восточнее я узнал лишь после происшествия, которое чуть не стало моим последним происшествием в этой жизни.
Эта беда появилась на шестой день движения по лесу. Я вышел на поляну, на которой тихо и мирно, никого не трогая, отдыхали волки в количестве четырех взрослых особей.
Шёл я и никого не трогал, увидел просвет между деревьев и услышал журчание воды и решил остановиться на полянке с небольшим бьющим из воды ключом. Вода закончилась у меня ещё вчера вечером, а найти в темноте какой-нибудь источник не получилось.
И я, лишь заслышав журчание воды, помчался, сломя голову, к родничку. Припал, напился и слышу, как кто-то тихонечко рычит у меня за спиной. Я аккуратно разворачиваюсь и замираю в ступоре. Четыре огромных волка, нет, не волка — волчары, матёрые и голодные как черти уставились на меня в немом изумлении. Так быстро я никогда не летал, да я вообще, никогда не летал, а тут я очутился на дереве, чуть ли ни на самой макушке. Сижу и дрожу, как листок. Эта импровизированная маскировка, к сожалению, не сработала на волках, и они попробовали полезть следом за мной, но две руки — это не четыре лапы, всё-таки не зря человек произошёл от обезьяны, навыки наших далёких предков спаси мне жизнь. Но что делать дальше я не знал, ветер мерно качал макушку дерева, дерево мерно качало меня, а выхода из этой ситуации я не видел.
Просидел я на макушке дерева часа два, не меньше, волки уходить никуда не
Собирались, они спокойно улеглись под деревом и стали ожидать, когда же я «созрею» и свалюсь к ним в пасть. Я ничего не мог придумать, мне оставалось лишь сидеть и догрызать последние сухари из запасов Дементия.
— Так я же маг, сейчас мы что-нибудь придумаем.
Внезапно осенило меня, и я начал приготовление, хоть Дементий и не советовал мне пользоваться магией моим способом, но иного способа выйти из ситуации я не видел
Я сосредоточился на самом большом и матёром волке и швырнул в него огненный шар. Сколько воя было, сколько боли было в этом вое. Я дал себе зарок, если уже и бить такими заклинаниями, то только насмерть. И только в тех случаях, когда стычки уже не избежать. Волки испуганно разбежались, оставив своего недобитого вожака лежать истекающим кровью
Что происходило дальше, я помню только урывками, как я оказался рядом с волком, как наложил на него свои ладони, как от меня начала отделяться энергия. Мне стало плохо, все тело болело, но рук я не отнимал. Я понимал, если я уберу руки, волк просто умрет. Нет, не просто умрет. Он умрет в страшных муках, умрет, сжигаемый моей энергией изнутри. Нельзя отнимать ладони!
Так я просидел над раненым волком минут десять — пятнадцать. Кровь перестала идти, рана потихоньку начала стягиваться, дыхание его выровнялось. Волк выжил.
А я чувствовал такую опустошённость в груди, и одновременно с этим стало как-то легко. Такие противоположные ощущения просто не могли существовать вместе, но, видимо, я ошибался. Я сильно устал, и думать о чем-либо мне не хотелось. И я уснул там же где и сидел, рядом с волком. Я почему-то понял, что бояться этого опасного хищника ольше не нужно.
Мелкий моросящий дождь, мокрая трава, что-то теплое под боком. Я не сразу понял, где оказался, а когда вспомнил, мне стало грустно. Родители, дом, родственники — все это осталось там, где-то далеко, в другом мире, и я не знал, ходит ли с Килариона на Землю поезд. Но я вернусь, как только найду Алису, я буду искать способ вернуться домой. Я обязательно вернусь.
Но хватит о грустном. Рядом со мной лежал огромный матерый волк, и он был настроен ко мне дружественно. От него исходило чувство раскаяния так сильно, что мне самому стало немного стыдно за то, что я ударил его магией. Я примирительно улыбнулся и потрепал волка по загривку. Шерсть у него была жесткая, как проволока, и цвет её был серый, как цвет плачущего неба.
— И как тебя зовут? Что нет у тебя имени?
Волк посмотрел на меня с недоумением, как бы спрашивая: "Ты, что, совсем больной?"
— Ладно, будешь просто Серый. Хватит сидеть, мне поесть надо, да и водички набрать, а то я совсем из графика выпал, почти сутки проспал.
Умывшись из родника, я оттер от крови лицо, руки и одежду. Достал из своей большой сумки вяленого мяса и по-братски поделился с волком, тот отказываться не стал.
Глава 4
Серый не был обычным волком, это я понял сразу после того как проснулся рядом с этим сильным зверем. Он бы легко меня мог разорвать тут же на месте, но почему-то вместо этого он весь следующий день шёл рядом со мной, иногда убегая куда-то в сторону и прибегая уже с другой стороны. Иногда от скуки я начинал с ним беседовать, и мне начинало казаться, что вот-вот он возьмёт и ответит мне.
— Серый, как думаешь, далеко ещё до жилых земель?
Спросил я на одном из привалов.
Волк как всегда ничего не ответил, но в его взгляде что-то промелькнуло.
— Ладно, можешь не отвечать, сам знаю, что немного, по идее завтра должен выйти к людям.
На что волк лишь тихо что-то прорычал, потом встал и, сорвавшись с места куда-то убежал. Я ещё немного посидел на большом корне старого дуба, допил остатки набранной сегодня утром воды и съел последние три сухаря. Еды не осталось совсем, но я надеялся, что завтра к обеду я выйду к людям, а да это времени я как-нибудь продержусь. Но к людям я не вышел ни на следующий день, ни на второй и даже не на третий день. Но обо всём по порядку.