Молодожены

Кюртис Жан-Луи

– Вы думаете, что Мао на это решится? Вы так думаете? Я – нет! Хотя их и около миллиарда…

– Может, и мне пойти?.. – спрашивает Вероника без большого рвения.

Но три голоса одновременно прерывают ее. Мадам Феррюс, Жиль и Жанина говорят хором: нет, нет, не надо, пусть остается здесь, пусть отдыхает, ей надо беречь себя.

– Я словно футляр с драгоценностью, – усмехается Вероника. – Во мне, значит, будущее рода.

– В каждом ребенке, который должен родиться, – мило говорит

мосье Феррюс, – заключено будущее рода.

Мадемуазель Феррюс на время прерывает дискуссию о международном положении.

– Вы уже выбрали? – спрашивает она.

– Что выбрала?

– Как что? Имя! Пора, пора…

– У нас, кажется, есть еще несколько месяцев впереди.

– Я придумала несколько имен. Но не уверена, что предложу их вам. Вам, молодым, так трудно угодить. Вам ничего не нравится.

– А все-таки?

– Что бы вы сказали, – решается наконец мадемуазель Феррюс, преодолевая свое недоверие, – …о Тибальде? По-моему, это чрезвычайно красивое имя для мальчика.

– Да, именно для мальчика, – подхватывает Жиль. – Девочке оно куда меньше подходит.

– Боже, до чего ты глуп! Что за школьные шутки!

– Тибальд как-то отдает средневековьем, – замечает Жанина.

– Ну и что же? Во всяком случае, это очень изысканное имя. Одного из наследников французского престола зовут Тибальд.

– Вот это довод! – говорит мосье Феррюс. – Но боюсь, что это имя для нас слишком шикарно. А вы что скажете, Вероника?

– Я с вами согласна. Явно слишком шикарно.

Час спустя за завтраком мадемуазель Феррюс снова пытается отстоять свой приоритет по части имен.

– Ну а как бы вы отнеслись к Бертранде?

Семья за столом словно окаменела. Наконец Жиль решается:

– Боюсь, что это имя трудновато выговорить.

– А что, это имя тоже в ходу у членов королевской фамилии? – осторожно осведомляется мосье Феррюс.

– Насколько мне известно – нет. Погодите, сейчас вспомню… Девочек зовут Изабелла, Клод.

– Скажи, папа, правда, что граф Парижский мог бы сменить де Голля? Я читала в «Пари-матч», что он котируется как дофин.

– Маловероятно, детка. Франция вряд ли пошла бы на…

Мадемуазель Феррюс воинственно вскидывает голову:

– Почему вряд ли? Скажите на милость!..

– У тети Мирей культ королевской семьи, – шепчет мосье Феррюс, наклоняясь к снохе, словно доверяя ей тайну.

– Ну, насчет культа ты преувеличиваешь! Но нельзя отрицать, что все они воистину порядочные люди. Я уверена, что граф Парижский правил бы страной не хуже любого современного политикана. Что ни говорите, а он все-таки последняя ветвь…

– Да будь он хоть деревом, что из того? – перебивает Жиль.

– Вероника, вы любите сельдерей? – вдруг спрашивает мадам Феррюс.

Ее высказывания, вызванные какими-то смутными ассоциациями, часто бывают неожиданными. – Я подумала, что, может быть, сегодня к ужину… Говорят, это очень полезно.

Вместо ответа Вероника кивает и глядит на свекровь с несколько усталой и натянутой улыбкой.

– Один мальчик на пляже, – говорит Жанина, – уверял меня, что де Голля не переизберут… Его отец – депутат, не знаю, правда, от какого округа, он в оппозиции.

– Не переизберут! Смешно слушать! Они…

– Что-то вы ведете на пляже больно серьезные разговоры, – замечает Жиль. – Я знаю этого мальчика?

– Много они понимают, те, что в оппозиции. Лично я думаю, как тот обозреватель…

– Я хочу знать, с кем ты дружишь?

– …который писал несколько дней назад в «Блокноте».

– Вот еще! Я имею право дружить, с кем захочу, не спрашивая твоего разрешения!

– Дети, не ссорьтесь!

– …Они просто как пауки в банке, словно во времена недоброй памяти Четвертой республики…

– А почему он мне всегда все запрещает? Если бы я его слушалась, я бы жила как монашка.

– Вот видите, Вероника, у нас всегда так, – говорит мадам Феррюс. – Не знаю, будет ли Жиль так же строг к своим детям, как к сестре?

– Зато я буду снисходительной. Для равновесия.

– У нас в классе есть одна девочка из Алжира. Так вот, она рассказала, что ее брат всюду ходит за ней по пятам. Готов запереть ее на замок, чтобы она ни с кем не встречалась. Когда она идет танцевать в Сен-Жермен-де-Пре, он идет вместе с ней и никого к ней не подпускает. Ее зовут Ясмина.

– Вот такие нравы мне по душе, – говорит Жиль. – Эти достойные люди заслуживают независимости. Ей столько же лет, сколько тебе?

– Она даже на год старше.

– В шестнадцать лет приличная девочка не пойдет танцевать в Сен-Жермен-де-Пре.

– Послушай, Жиль, – говорит Вероника. – Ты, оказывается, чудовищный ретроград.

– В этом вопросе я его полностью поддерживаю, – решительно заявляет мадемуазель Феррюс. – В остальном я редко с ним соглашаюсь. Но тут!.. Боже, теперь царит такая распущенность. Это недопустимо.

– О! Ты всегда радуешься, когда угнетают молодых, – говорит Жанина.

По летнему распорядку дня у Феррюсов после завтрака все расходятся по своим комнатам отдыхать.

– Тебе хочется спать?

– Нет. Какие у нас планы на сегодня?

Вероника скинула туфли, закурила сигарету и улеглась на кровать. С одной стороны у нее пепельница, с другой – стопка иллюстрированных журналов.

– Тебе решать, дорогая. Можно погулять вдоль моря после пяти, если ты не очень устала.

– Как вчера?