Молодые Боги. Забытый Путь
Шрифт:
Хотя бы минимальное управление крыльями точно бы не помешало, подумал я в тот момент, когда крылья неожиданно полно расправились и меня остановил рывок, сравнимый с силой раскрывшегося парашюта. Мимо с удивленными воплями пролетели Принс и Фред – тот, вращая белками глаз и обнажив в крике белоснежные зубы, был явно поражен моей неожиданной остановкой. И в этот момент меня что-то удалило в спину — так сильно, что закувыркавшись в воздухе, я полетел в сторону словно футбольный мяч после удара. Перед глазами мелькнула королевская синь формы Сапфира — это один из австрийцев врезался в
Я уже падал спиной вперед и, недолго думая, запустил с двух рук файерболами. Что удивительно, попал в одного из австрийцев, расправившего крылья и неторопливо планирующего. На меня атакованный кадет в синей униформе не смотрел – отвлекся на падающего соратника, который, смешно разбросав руки и ноги, летел в сторону после нашего столкновения. Извернувшись в воздухе, я не стал наблюдать, чем закончится встреча огненных шаров с кадетом Сапфира и проверять, выдержит ли его доспех духа мою атаку. Вновь попытавшись направить падение, я едва пошевелил пальцами — крылья были невероятно чувствительны и отзывались даже на малейшее движение.
Земля и белоснежный купол Капитолия неумолимо приближались -- по мере падения все быстрее, словно увеличиваясь на глазах. Я вдруг понял, что лечу прямо к широкой парадной лестнице, на которой находились приземлившиеся британцы. Двое из них уже обратили на меня внимание, и навстречу уже густо полетели атакующие заклинания – не причинивший особо вреда веер даже не стрел, а ледяных осколков. Их было много, но в меня попало всего две или три – я даже не почувствовал касания через доспех духа.
Словно прыгнувший с трамплина лыжник я начал работать руками. Очень осторожно, потому что одно неверное движение – и расправившиеся крылья меня вновь остановят, сделав легкой мишенью. Не очень удачное движение, резкий рывок – и я вдруг понял, что прямо передо мной купол Капитолия, опоясанный анфиладой высоких стрельчатых окон. В одно из них я и попытался залететь, отчаянно взмахнув руками.
Но не преуспел – перед самым столкновением с куполом на скорости больше двухсот километров в час время остановило свой бег, замедлившись, как это всегда бывает со мной в моменты смертельной опасности. Выставив вперед согнутые в локтях руки, закрывая от удара голову, я видел, как прогибается кровля, ощущая, как постепенно сжимает плотной тяжестью удара каждую клеточку моего тела. Загоняя энергию в доспех духа, направляя ее в формирующийся перед руками щит, я боролся с наваливающимся давлением.
Пробив кровлю, наблюдая как медленно-медленно гнутся от моего удара чугунные ребра перекрытий, я залетел внутрь. Время вернулось к привычному бегу, и я тут же врезался во второй, внутренний купол, через отверстие в котором снизу, создавая эффект высокого неба, посетителям была видна фреска со становлением Джорджа Вашингтона богом. Кстати, вышел из купола я как раз рядом с первым американским президентом – который в окружении двух богинь в застывшем вечностью мгновением собирался подниматься на небо, откуда я только что пришел.
От удара во второй купол перед глазами потемнело, брызнула кровь – и вниз, срубив установленные по периметру свода ограждения, я рухнул уже в полубессознательном состоянии.
Подо мною что-то мягко хрустнуло – как оказалось, упал я на одного из китайцев, запомнившегося при посадке раздраженного великана. Сам я – находясь в полубеспамятстве, ничего сделать не успел, но с моей левой руки вдруг сорвалась призрачная змея, обвиваясь вокруг практически сразу хрустнувшей шеи послужившего мне амортизационной подушкой китайца.
Пытаясь сморгнуть оглушение и понимая, что разлеживаться нельзя, я попытался встать. Тело не слушалось, ноги не повиновались – такое ощущение, что внутренности были пропущены через блендер. Цепляясь руками за мраморный пол, я попробовал ползти – среди падающих сверху камней. Совсем рядом от меня стояла статуя Зевса, на котором были вполне настоящие доспехи, а в руке молниеносное копье, вдоль стен расположились младшие боги, также в доспехах и с многочисленными артефактами – и этой экипировкой можно было невозбранно пользоваться. Но я сейчас до них даже доковылять бы не смог.
Боковые двери зала вдруг распахнулись, и в дымке пыли появились три серых фигуры тевтонов, тут же отшатнувшихся от рванувшихся к ним файерболов – запущенных появившимися в Ротонде с другой стороны британцами.
– Черт, – выдохнул я и полностью не поднявшись на ноги, почти на четвереньках, то и дело цепляясь руками за мраморный пол, из последних сил устремился к центру зала Ротонды. Здесь, как и в первоначальной версии Капитолия, в полу было широкое круглое отверстие, через которое проглядывал горящий этажом ниже – в крипте – огонь Весты. На который я в последнем рывке – из положения полулежа, проломив невысокое ограждение, и приземлился, инстинктивно вскрикнув от страха. Но огонь не нес никакой боли – наоборот, упав на пламя, я вдруг почувствовал, как наполняюсь невероятной энергией.
Погрузив ладони в самое сердце пламени, я потянул силу в себя и моментально по ощущениям словно стал крупнее и вышел ростом, рывком поднявшись. Вечный огонь, расположенный в четырехлучевой звезде посередине низкого зала крипты, сейчас едва теплился – словно я вытянул из него всю силу. В правой руке у меня оказалось удивительное оружие – к вытянутой гладкой эбонитовой рукояти крепился хлыст из длинной цепи, которая от толстых звеньев переходила к совсем маленьким, а конец кнута был увенчан шипастой лапой.
«Цепной кнут?»
В Парфеноне, куда высаживалась Адель, были статуи Афины и Посейдона с божественными артефактами, доспехами и оружием. В Белом Доме также имелись статуи двух божеств – Аида и Гекаты. В Пентагоне, кроме Марса и Артемида, были доспехи и оружие героев и полубогов Ахилла, Персея и Геракла. В Капитолии полубогов не имелось, зато присутствовали сразу три божества – Зевс, Либертас и Гефест. Но кроме того, в знаковых сооружениях имелись места силы: в Капитолии – Огня, в Парфеноне – Воды, в Пентагоне – Воздуха, и место силы Земли рядом с обелиском Вашингтона у Белого Дома.