Молодые львы
Шрифт:
Ной взял журнал. На обложке он увидел свое имя. Он раскрыл журнал и стал перелистывать страницы. Потом снова увидел свое имя и под ним четкие, мелкие строчки стихов.
«Страшись сердечного волнения, – читал он, – сердца не терпят злых разлук…»
– Эй, – позвал он, – послушай-ка, Бернекер.
– Что? – Бернекер попытался было прочитать свои письма, но бросил и, лежа на спине под одеялами, бездумно глядел в небо. – Чего тебе?
– Знаешь что, Бернекер, – сказал Ной, – ведь мои стихи напечатали в журнале. Хочешь прочитать?
После долгой паузы Бернекер приподнялся и сел.
– Конечно, – сказал он, – давай его сюда.
Ной передал журнал Бернекеру, перегнув его на той странице,
– Здорово, – похвалил Бернекер. Он отдал журнал Ною, сидевшему рядом на одеяле.
– Честно? – спросил Ной.
– Чудесные стихи, – серьезно подтвердил Бернекер и кивнул головой в подтверждение своих слов. Потом снова улегся.
Ной взглянул на свое имя, напечатанное в журнале, но все остальное было набрано слишком мелким для его утомленных глаз шрифтом. Он убрал журнал в карман рубашки и забрался под теплые одеяла.
Перед тем как закрыть глаза. Ной увидел Рикетта. Рикетт стоял над ним, он был чисто выбрит, и на нем была новая форма.
– О господи, – донесся откуда-то сверху голос Рикетта, – этот еврей все еще с нами.
Ной закрыл глаза. Он знал, что только что сказанное Рикеттом будет иметь большое значение в его жизни, но сейчас у него было единственное желание – уснуть.
29
На обочине дороги стоял щит с надписью: «Следующая тысяча ярдов просматривается противником и обстреливается артиллерийским огнем. Держите интервал в семьдесят пять ярдов».
Майкл искоса посмотрел на полковника Пейвона. Но Пейвон, сидевший на переднем сиденье джипа, был занят чтением какого-то обернутого в газету детективного романа, который он добыл еще в Англии, в районе сосредоточения, когда они ждали переправы через Ла-Манш. Кроме Пейвона, Майкл никогда не встречал человека, который, мог бы читать в машине на ходу.
Майкл нажал на акселератор, и джип стремительно понесся по пустой дороге. По правую руку был виден разбитый бомбами аэродром, где валялись остовы сожженных немецких самолетов. Далеко впереди виднелась полоса дыма, нависшая над пшеничными полями в сверкающем летнем послеполуденном воздухе. Джип, прыгая по ухабистой, покрытой щебнем дороге, мчался под защиту группы деревьев. Он преодолел небольшой подъем – и опасная тысяча ярдов осталась позади.
Майкл вздохнул про себя и поехал тише. Со стороны города Кана, занятого накануне англичанами, время от времени доносилось громкое уханье тяжелых орудий. Что, собственно, собирался делать полковник Пейвон в этом городе, Майкл не знал. Будучи кочующим офицером управления гражданской администрации, Пейвон по роду своей службы имел право разъезжать по всему фронту и вместе с Майклом исколесил всю Нормандию, Он был похож на добродушного туриста, который с любопытством осматривает все, что попадается по дороге, если только в это время не занят чтением, повсюду приветливо кивает головой солдатам, ведущим бой, бегло разговаривает на парижском диалекте с местными жителями и делает иногда какие-то пометки на клочках бумаги. По вечерам Пейвон обычно удалялся в прочное, глубокое убежище около Карантана, сам отстукивал на машинке свои донесения и куда-то их отсылал; впрочем, Майкл их никогда не видел, да и не знал точно, куда они отправлялись.
– До чего паскудная книга, – сказал Пейвон и закинул ее в задний угол джипа. – Только идиот может читать детективные романы, – добавил он, оглядевшись с веселой шутовской усмешкой. – Мы уже близко?
Батарея, скрытая за группой крестьянских домов,
– Совсем близко, – мрачно ответил Майкл.
Пейвон усмехнулся.
– Первые сто ранений бывают самыми тяжелыми, – сказал он.
«Вот сволочь, – подумал Майкл, – в один прекрасный день он меня погубит».
Навстречу, жестоко подпрыгивая на ухабах, промчалась в тыл тяжело нагруженная английская санитарная машина. Майкл подумал о раненых, которые, задыхаясь, перекатывались на носилках.
На обочине дороги стоял сожженный английский танк, закопченный, с зияющими люками, из которых веяло трупным запахом, От каждого вновь захваченного города, который на картах и в передачах Би-би-си олицетворял собою очередную победу, веяло одним и тем же сладковатым запахом гниения, никак не вязавшимся с представлением о победе. Сидя за рулем машины, щурясь сквозь запыленные шоферские очки и чувствуя, как обгорает под палящим солнцем нос, Майкл ощущал неясное желание снова оказаться в рабочем батальоне в Англии.
Они взобрались на вершину холма. Перед ними лежал город Кан. Англичане целый месяц бились за этот город, и теперь, глядя на него, становилось непонятно, зачем они так старались. Стены сохранились, но домов почти не осталось. Каменные дома, вплотную прижавшиеся друг к другу, квартал за кварталом, подвергались полному разрушению, и насколько мог охватить глаз, всюду была одна и та же картина. «Tripe a la mode de Caen» [86] – это название Майкл помнил по меню французских ресторанов в Нью-Йорке, а Канский университет – из курса истории средних веков. А теперь из перевернутой вверх дном университетской библиотеки вели огонь английские тяжелые минометы, а в тех кухнях, где в былое время с таким искусством приготовляли tripe, припали к пулеметам канадские солдаты.
86
Рубец по-кански (франц.)
Они уже были на окраине города и ехали по извилистым вымощенным булыжником улицам. Пейвон сделал Майклу знак остановиться. Майкл подъехал к массивной каменной монастырской стене, тянувшейся вдоль придорожной канавы. В канаве сидели несколько канадцев, которые с любопытством разглядывали подъехавших американцев.
«Нам бы следовало носить английские каски, – опасливо подумал Майкл. – Ведь англичане из-за этих дурацких касок могут принять нас за немцев. Сначала-они подстрелят нас, а потом уж будут проверять документы.
– Ну, как дела? – выйдя из машины, спросил Пейвон у солдат, сидевших на краю канавы.
– Хуже некуда, – ответил един из канадцев, маленький, смуглый, похожий на итальянца солдат. Он стоял в канаве и улыбался.
– Вы едете в город, полковник?
– Может быть.
– Здесь повсюду снайперы, – сказал канадец. Послышался свист летящего снаряда, и канадцы снова нырнули в канаву. Поскольку Майкл все равно не успел бы выскочить из джипа, он лишь пригнулся и закрыл лицо руками. Но взрыва не последовало. «Не разрыв, – механически отметил Майкл, – привет от отважных рабочих Варшавы и Праги, которые заполняют корпуса снарядов песком и вкладывают в них героические записки: „Привет от антифашистов – рабочих военных заводов Шкода“. А может быть, это просто романтическая история, почерпнутая со страниц газет и из сводок бюро военной информации, и снаряд взорвется часов через шесть, когда все о нем забудут?»