Молодые невольники
Шрифт:
– Быть может, я и могу пройти еще немного, - сказал он, - но я не хочу. Довольно с меня! Я хочу ехать на верблюде, а Голах пускай пойдет в свою очередь пешком. А вы, мальчики, будьте благоразумнее и не беспокойтесь очень за меня. Все, что вам следует делать, это смотреть на меня: вы научитесь кой-чему. Если у меня нет молодости и красоты, как у Колина, чтобы составить мне счастье, зато я больше его прожил на свете и приобрел опытность, а моя ловкость заменит мне остальное.
Доехав до места, где сидел моряк, Голах узнал, что произошло
Он вовсе не казался недовольным этим сообщением: его лицо даже выразило некоторое удовольствие. Он спокойно приказал невольнику встать и продолжать свой путь.
Моряк, истомленный усталостью, умирая от голода и жажды, дошел до крайнего отчаяния. Он сказал крумэну, чтобы тот передал шейху, что он готов продолжать путь, но не иначе как сидя на одном из верблюдов.
– Значит, ты хочешь, чтобы я тебя убил?
– крикнул Голах, когда слова моряка были ему переданы.
– Ты хочешь украсть у меня то, что я отдал за тебя? Этого не будет, ты меня еще не знаешь.
Билль клятвенно заверил шейха, что не двинется с места и что его не принудят двигаться иначе, как верхом на верблюде.
Этот ответ, переданный крумэном Голаху, по-видимому, заставил его задуматься.
Он подумал с минуту, что ему делать, и вскоре отвратительная улыбка искривила его черты.
Взяв повод от своего верблюда, он привязал его одним концом за свое седло, а другим концом обвязал кисти рук моряка. Тщетно пытался Билль сопротивляться: он был точно ребенок в могучих руках черного шейха.
Сын и зять Голаха стояли возле него с заряженными ружьями, готовые выстрелить при первом же движении товарищей моряка. Когда последний был связан, начальник приказал своему сыну провести верблюда вперед, и Билль потащился следом за животным по песку.
– Теперь ты едешь вперед!
– кричал Голах победоносно.
– Вот новый способ путешествовать на верблюде. Бисмиллях! Я остался победителем!
Путешествовать таким образом было слишком большим мучением, чтобы его возможно было терпеть долго; Билль решился встать на ноги и идти. Он был побежден, но в наказание за его возмущение шейх продержал его привязанным у седла верблюда весь остаток дня.
Никто из белых невольников не поверил бы, что они будут в состоянии переносить такое обращение с собой и позволят товарищу терпеть подобное унижение.
Между тем ни у одного из них не было недостатка в истинной храбрости, но их гордость уступала перед силой голода и жажды. Голах рассчитывал именно этим путем подчинить себе своих невольников и вот таким-то образом он торжествовал над теми, которые, при других обстоятельствах, спорили бы со своей судьбой до последней крайности.
На следующее утро Голах сказал своим пленникам, что после полудня они пойдут к цистерне или источнику и остановятся там дня на два или на три.
Это известие было передано Гарри крумэном, и все были в восторге, что наконец-то отдохнут и, кроме того, напьются воды вволю.
Гарри
Крумэн обещал быть переводчиком во время их разговора с Голахом и сделать все, что будет в его власти, чтобы содействовать удачному окончанию переговоров. Он мог убедить шейха изменить направление, сказав ему, что тот найдет гораздо лучший рынок, если поведет своих пленников в такое место, куда приходят корабли, капитаны которых охотно выкупят пленников.
В заключение крумэн прибавил таинственно, что есть еще один предмет, относительно которого он хотел их предостеречь. На предложение объясниться крумэн смолчал и, видимо, находился в сильном замешательстве. Наконец, он кончил тем, что сказал, что их друг Колин никогда не покинет пустыни.
– Почему?
– спросил Гарри.
– Потому что шейх убьет его.
Гарри попросил его определеннее высказать свое мнение и объяснить, на чем оно основано.
– Если Голах заметит, что мать ребенка дает вашему товарищу хотя бы только по одному финику в день или по капле воды, он убьет их обоих. Голах вовсе не дурак, - он все видит.
Гарри обещал предупредить своего товарища о грозящей ему опасности, чтобы спасти его, прежде чем пробудятся подозрения Голаха.
– Ничего хорошего, ничего хорошего, - добавил крумэн.
Чтобы объяснить эти слова, переводчик сказал Гарри, что если молодой шотландец откажет женщине в какой бы то ни было просьбе, оскорбленное самолюбие негритянки превратит ее симпатию в ненависть, и тогда она постарается возбудить против него гнев Голаха, что, конечно, будет иметь роковое значение для его жертвы.
– Что же тогда делать, чтобы спасти его?
– спросил Гарри.
– Ничего, - ответил крумэн, - вы ничего не можете сделать. Любимая жена Голаха любит его, и он умрет.
Гарри передал Биллю и Теренсу весь разговор с крумэном, и все трое стали советоваться.
– Мне кажется, черномазый прав, - сказал наконец Билль.
– Если Голах заметит, что одна из его жен оказывает предпочтение мистеру Колину, - бедный малый пропал.
– В этом нет ничего невозможного, - добавил Теренс.
– Я вижу, что с какой стороны ни взгляни, Колин попал в затруднительное положение; непременно надо его предупредить, как только он к нам присоединится.
– Колин, - сказал Гарри, когда их товарищ с ребенком подошел к ним, держись подальше от этой негритянки. Тебя уже заметили; крумэн только что предупредил нас, и, если Голах увидит, что она тебе дает что-нибудь есть, ты погибший человек.