Молодые, способные
Шрифт:
Тия обливается потом, хватается за хромированный поручень.
– Затолкай ее обратно, дорогая. У Мейбл голос ведьмы.
– Затолкать?
– Да, Вероника.
– Я... хм... Тия.
Мейбл щурится, повиливая объемистым задом.
– Ти-и-я... – тянет она, притворяясь, что ей трудно выговорить. – Редкое имя.
Тия молчит.
– Ты новенькая?
– Да.
– Мне нравится Вероника.
– Ну конечно. Она придет завтра утром. Мейбл покрепче хватается за плечо Тии, недовольно бурчит:
– У меня выпадение прямой кишки, дорогая.
– Вы хотите сказать, это ваша кишка?
– Да.
– Вы
– Разумеется, дорогая.
– А больно не будет?
– Поскорее вправь, и все. Тут сквозняк. Тия оглядывает комнату в поисках резиновых перчаток. Они тут на вес золота, хотя первое правило дома престарелых гласит: работай только в перчатках. Но перчаток нет. Глубоко вздохнув, Тия наклоняется и мельком осматривает выпавшую кишку. Сосчитав в уме до трех (привычка появилась в детстве, когда приходилось сдирать лейкопластырь), она хватает кишку правой рукой и пытается запихнуть куда надо. Кишка отливает лиловым и дрожит, как желе. Все равно что заталкивать желе в соломинку.
– Не лезет, – говорит Тия.
– Толкай сильнее, дорогая. Мне не больно. «Да-а, – думает Тия, – а если она лопнет?» Вслух она ничего не говорит и продолжает трудиться. Наконец кишка сама втягивается в анус. Тия левой рукой вытирает взмокший лоб.
– Ну, вези меня обратно, – нетерпеливо скрипит Мейбл. – «Большая перемена» [6] скоро.
– Вы же только что ее посмотрели.
– Правда? – Мейбл вздыхает. – Ох, господи!
В этот час в общей комнате обычно многолюдно. Телевизор включен, но его мало кто смотрит. Идет какой-то триллер в двух частях – из тех, что показывают в выходные. На экране девушка идет по темному переулку, не подозревая, что ее преследует какой-то мужчина. Он настигает жертву и оттаскивает ее к стене, приставив нож к горлу. Его лица не видно. Тия отворачивается: от этой сцены ей неуютно. Она переключила бы канал, но правило номер семнадцать гласит, что включать следует только «Би-би-си-1», за исключением получаса в будни, когда старичье смотрит «Обратный отсчет» [7] .
6
«Большая перемена» («Big Break», с 1991 г.) – популярная британская телеигра.
3
Пол Зиндел (1936—2003) – американский детский писатель.
Тия гадает, почему обстановка в комнате не угнетает ее. Нормальных людей угнетала бы. Ее беда, а может, преимущество в том, что она видит мир через объектив камеры в голове. Камера беспристрастна, и все, что происходит вокруг, не радует Тию и не удручает – оно просто есть. Тия оценивает имеющийся в комнате материал. Вон там, в углу – слабоумная старуха с одной грудью. Об этом должен рассказывать голос за кадром, решает Тия, мысленно продумывая сценарий воображаемого документального фильма «Почти мертвые».
Старухе полагается составлять головоломку, а она жует одну деталь. Головоломку принесла дочь – ушла недавно. Камера Тии наезжает на плотный кусочек дерева, который слабоумная запихивает в рот. Деревяшка слишком велика, ребенку не проглотить, но взрослый человек
– Черт, что она делает? – возмущается старшая сестра, вваливаясь в комнату.
– Простите? – переспрашивает Тия, на время отключая воображаемую камеру.
Сестра – ревностная христианка, а пятое правило строго запрещает богохульствовать в доме престарелых. За сегодняшний день сестра дважды помянула Бога и трижды – черта. Сестра быстро подходит к старухе и вырывает у нее изо рта деревяшку. Старуха мычит по-коровьи. Камера включается, Тия берет в кадр сначала мычащую слабоумную, потом старшую сестру – та надвигается, потрясая обслюнявленной деталью головоломки.
– Она же могла подавиться! – шипит сестра. – Откуда это у нее?
– Дочь принесла.
– Вот безмозглая! О господи! – богохульства номер шесть и семь. Или «безмозглая» не считается?
Тия сосредоточивает внимание на деревяшке, пляшущей перед глазами. Это фрагмент Паровозика Томаса с маленьким тендером и трубой.
Смена ракурса: от бранящейся сестры к деревяшке крупным планом.
– Ты меня слушаешь? – устало спрашивает сестра.
– Конечно. Что еще надо сделать?
– В туалет все сходили?
– Да, – лжет Тия.
– Отлично. Тогда просто побудь с ними. Делай что попросят, но не давай им есть и пить, иначе опять захотят по делам, а ночные сестры не обрадуются, если придется дважды таскать каждого в туалет. Через полчаса принесу лекарства.
– Хорошо.
Едва старшая сестра выходит, отовсюду начинают сыпаться жалобы и просьбы. Одной подопечной Тии хочется печенья, второй – хереса. Из прачечной прибегает Луиза, еще одна работница на полставки, и объясняет Тие, что херес старикам полагается в двенадцать сорок пять по будням. Тия берет в кадр Луизу. Лет семнадцать – рыхлая дурнушка, непропеченная булка.
– На перекур пойдешь?
– Ага, – отвечает Тия. Выходя из комнаты, она замечает, что у одного старика под стулом расплывается лужа. Тия виновато отворачивается, притворяется, будто не видела. По тускло освещенному коридору они идут в комнату персонала. Бренда и Люси уже там, с чайником, сигаретами дымят.
– Ну, как у тебя дела? – спрашивает Бренда у Тии.
– Нормально. – Тия закуривает.
– Ты, кажется, учишься? – вступает в разговор Люси.
– Недавно отучилась.
– Где?
– В Бристоле.
– А теперь живешь в Брайтоне?
– Да. Одно время жила у приемных родителей...
– А мой Люк только что поступил в университет, – гордо перебивает Бренда.
– Да ты что! – ахает Люси. – Ты рада, а?
– Я-то рада, а мой Билл все гонит его в армию.
– А сам Люк что? – спрашивает Люси.
– Мечтает стать диджеем.
– Круто, – вмешивается Тия.
– Только через мой труп, – фыркает Бренда.
Люси вытаскивает из сумки журнал, листает, потом заводит с Брендой разговор о какой-то тарелке, которую хочет купить и повесить на стену. Потом Бренда вынимает вставные челюсти и говорит про мазь для десен. Тия некоторое время снимает, но как персонажи фильма девицы ее не устраивают. На столе – старые воскресные приложения и пара газет. Тия берет «Гардиан» за понедельник и открывает на странице с вакансиями.