Молох Империи. Дилогия

Валидуда Александр Анатольевич

– А как мы потом свяжемся? – спросил он как-то у нее.

– Я остановлюсь у Лилии, возьмешь у нее адрес.

– То есть, мои свидания с тобой под ширмой моих свиданий с ней?

– Ничего лучше я пока не придумала.

– А ей-то что за интерес?

– Не задавай дурных вопросов.

Масканин пожал плечами, он был готов принять ее условия.

– Неужели это не сказка? – спросил она. – Я все еще не пришла в себя. Иногда мне кажется, что я нахожусь в дурмане, но прекрасном дурмане из которого не хочется выходить.

Представляешь, Костик, мне до сих пор не верится, что ты вот лежишь рядом со мной и что через секунду ты не растаешь, не исчезнешь навсегда.

– Бедняжка, – он поцеловал ее. – Тебе и в самом деле пришлось хуже.

– Не знаю, если честно. Просто я боюсь.

– Я тоже. Тоже безумно боюсь потерять тебя вновь.

Она шутливо прищемила пальцами его нос.

– Правда?

– Угу…

Его мысли лениво взбрыкнули, как пьяные лошади. Рассеянно и обрывочно он думал о Хельге, думал, что она нисколько не потеряла в красоте, не смотря на возраст и застенки БН. Да и своей в доску она была. И вот одна из таких мыслей пролавировала на поверхность и сорвалась на язык:

– Выходи за меня.

– Ты сказал это, – она закрыла глаза и прижалась к его груди.

– Ты согласна?

– Твой отец съест меня с потрохами…

– Я же не за него предлагаю.

– А твоя мама оторвет мне голову, выцарапает глаза и… даже не знаю…

– По-моему, я взрослый мальчик.

– Дети в любом возрасте остаются детьми. Ты подумай, я ведь вдвое тебя старше.

– Сто лет впереди – это много. Смотри как ты сохранилась.

Она улыбнулась.

– Да, Костик, ты все тот же. Ну не можешь, чтоб не подколоть. А ты подумал, что нашу женитьбу не разрешат?

– Посмотрим еще. Дорасту до каперанга, получу дворянство… Хм, долго ждать придется. Но в принципе, ты согласна?

– Нет, Костик. Прости. Сказал бы это кто другой, я не приняла бы всерьез…

– Понимаю, пусть сперва все утрясется. Подождем моих чистых просветов и тогда…

– Ничего ты не понимаешь. Ты молод… Мне очень приятно, что ты замуж зовешь и… что это именно ты… Но все равно… – она грустно улыбнулась. – Знаешь, когда-то мне уже делали предложение, но я тогда повела себя глупо. Мне казалось, что спешить незачем, все еще впереди… Да, что вся жизнь впереди. А потом долгие годы безумно жалела, что не вышла за того человека.

– Мда, – Масканин хмыкнул и намотал на палец ее прядь. – И какая мораль?

– Мораль проста: и думать забудь. Найдешь себе девочку, женишься… А со мной счастья не будет.

– Не люблю, когда за меня решают.

– Да брось. Посмотри на нас со стороны, посмотри правдиво. Мы любовники, Костя. И только. И нам хорошо наедине. К чему слова? Мы вместе и это главное. Давай сейчас просто побудем вдвоем, а потом мы никуда друг от дружки не денемся… какое-то время.

– Ну, Хельга…

За последующие дни Масканин всего один раз увидел Чепенко, застав того за обедом. Все темы Чепенко упорно переводил на амурный фронт, поведав о собственных похождениях и об окончательном фиаско Бобровского. Последний крепко приударил за Амандой, так оказалось звали ту даму, с которой Масканин его видел

в вечер знакомства с Лилией. Несмотря на настойчивые знаки внимания, Аманда не проявляла интереса к назойливому кавалеру. Тогда Бобровский пошел на рискованный шаг – найти путь к ее сердцу через лимата. Зверек очень заинтересовал ее и даже не укусил, вопреки прогнозам Чепенко. Но и этот крайний шаг остался не оцененным. В тот же вечер вездесущий Чепенко увидел Аманду в компании молодой полноватой девицы, с которой она отправилась к себе в номер.

– Значит дело не в нем самом, – сделал вывод Масканин из рассказа приятеля.

– Когда я Бобру рассказал, – усмехнулся Чепенко, – он даже не поверил. Срам какой! Давно слышал, что у федератов бабы с бабами спят, но думал, брешут.

– С чего взял, что она федератка?

– А ты приглядись к ней, если будет возможность. Говорит вроде чисто, но фразы строит не по-нашему. На нишитуранском тоже говорит чисто, но… Нишитурцы так не говорят и не ведут себя. В общем, она или из ОМН, или из которонских миров.

– Которонских? Тогда конфедератка… Хотя, не важно. Передай Гришке, пусть вспомнит, что я ему говорил о миллионах орболианок.

В последний вечер рейса любовная фортуна, похоже, все-таки улыбнулась Бобровскому, по крайней мере, ему так казалось. Несколько часов к ряду он то танцевал, то распивал коктейли с очень даже миловидной брюнеточкой, тоже, кстати, туристкой из Объединенных Миров Намара. И каждый раз прижимаясь к ней в медленных танцах, вожделенно предвкушал предстоящие подвиги. А поцелуи брюнетки были очень даже многообещающими. Когда, наконец, она завела его в свою каюту и они начали, сгорая от взаимного желания, освобождаться от одежды, Бобровского поразил очередной удар Злого Рока. Миловидная брюнетка, мягко говоря, успела сильно наклюкаться и отрубилась прямо в процессе раздевания. Скомкав в руках одежду и не проронив ни слова, Бобровский уложил ее на койку. Упражняться с бревном ему и в голову не пришло и потому он отправился вон, тушить пожар чувств крепким кофе.

По прибытии лайнера в порт назначения, Масканин взял у Лилии адресок ее тети. Долго и задумчиво он вертел в руке пластиковую карточку, которая в этот момент для него олицетворялась со входным билетом в новую жизнь. На обратной стороне хельгиной рукой были написаны слова: "Жду с нетерпением".

"Вот так, значит? – подумалось ему. – Жду с нетерпением? Ну, блин, Хельга…"

Распрощавшись с Лилией, он отыскал стоявших особняком своих попутчиков, к которым и присоединился.

– Смотри, Гриша, а вот и твоя Аманда, – указал Масканин на спускающуюся по другому трапу девицу, которую под руки вели два полицейских гражданского космофлота.

У Бобровского глаза полезли на лоб, когда он узнал ее, скованную наручниками. Следом спускалась ее подружка, тоже скованная и тоже в окружении двух полицейских.

– У тебя с самого начала не было ни единого шанса, – тоном приговора объявил Чепенко.

– Да уж… – Бобровский пожал плечами. – И представить не мог…

– И куда их? – спросил Масканин.

– Как куда? – удивился Чепенко. – Допрыгались. Эта вырожденка, видать, думала, что Кагер все имперские законы отменил. Х-хэ… Додумались же, при стольких свидетелях…