Молох Империи. Дилогия
Шрифт:
– Нет, – нишит улыбнулся, – штурман. Теперь уже штурман звена.
– А давно здесь на базе пропадаешь?
– Недели три уже. Осмотреться конечно успел, хотя и попадаю в общагу изредка. Полеты, одним словом.
– Слушай, Утан, а как здесь с окрестностями? Имеются тихие местечки? Ну где можно поваляться на песочке и позагорать?
– Пару-тройку таких мест знаю, – Юнер на секунду задумался. – Вполне тихие и уединенные пляжи… Думаю, идеальные для маевок, если для них найдется время.
– Решил понежиться на солнышке? –
– Ребят, – обратился Бобровский, – до пляжа вы на чем доберетесь?
– А в чем проблема? – Юнер принялся за кофе. – У меня сегодня отгул, на стоянке свой гравитолет, зеленая "Альфа-Вилия".
– "Альфа-Вилия"? – удивился Чепенко. – Ты ее с собой на Орбол притащил что ли?
– Зачем? В Верхнем Мохе приобрел по случаю. Там один королевский каплейт ее предложил. Его срочно куда-то переводили.
– И у многих тут легковушки? – спросил Масканин.
Юнер пожал плечами.
– Нет, по-моему. А зачем они? На базе, в основном, холостяки живут. Семейные селятся в Верхнеярске, вот им-то они и нужны.
Юнер обвел всех многообещающим взглядом.
– Ну, так как, господа? Принимаете приглашение махнуть на пляж? Я еще пимового вина прихвачу – штука обалденная.
– Что за странный вопрос? – ответил за всех Чепенко.
></emphasis>
* коловратики – уменьшительно от коловрат – древний сакральный славянский символ. Как знаки воинских отличий на погонах, были введены в русских Вооруженных Силах задолго до образования Русской Империи.
Вся галактика жила по стандартному времяисчислению, по которому сейчас шел 12-й месяц уходящего года, то есть декабрь, как его часто называли. А на Орболе, как и на тысячах других обитаемых планет, стояло лето, естественно, если на них существовала смена времен года. Жаркое солнце, ветерок, приносящий с моря свежесть, шум качающихся в отдалении пимовых плантаций и резвящиеся над головой стаи ярко раскрашенных летающих псевдоящеров – все это способствовало хорошему настроению. Побережье было тихим, спокойным и приветливым местом.
Гравитолет был оставлен метрах в пятидесяти от границы моря, где волны, оставляя пену, не торопясь накатывались на песок. Мундиры, аккуратно сложенные, были оставлены там же. А из багажного отделения были извлечены бутылки пимового вина, две большие кастрюли с замоченным мясом и шампуры. А поскольку нигде в округе не валялись ветки для костра, предусмотрев и это, был сделан по пути заход в ближайший сад.
Вскоре, был сложен костер и открыта первая бутылка. Юнер разлил ее содержимое по бокалам и торжественно толкнул речь:
– Сначала, друзья,
– Теперь я хочу высказать тост, который, как мне кажется, будет уместен, – он поднял бокал. – За то, чтобы это была не последняя наша вылазка в это чудное место.
Масканин попробовал этот темно-желтый напиток и получил положительный шок. Расхваленное вино и вправду обладало удивительным вкусом и заодно имело способность освежать гортань, несмотря на то, что его не охлаждали.
– Еще? – предложил Юнер.
– Давай, – согласился Чепенко, – не люблю большие перерывы.
Нишит снова разлил по бокалам и отложил опустевшую бутылку.
– Давай, Константин, с тебя тост, – обратился Чепенко. – А то ты сидишь, как Бобёр, о чем-то о своем думаешь. Но Гришку-то я давно знаю, его не исправить.
– А меня?
– Не знаю. Не знаю даже о чем ты думаешь, – он лукаво ухмыльнулся. – Может о чем-то нехорошем?
"Ну, Хельга…" – Масканин хмыкнул и переспросил:
– Нехорошем? – он приподнял свой бокал, любуясь, как играет в нем, преломляясь, свет. Затем ответил:
– Не-а. Я думаю о том, что и солнце светит, и компания своя, и в море можно поплюхаться, которого я в живую уже давно не видел, но чего-то все же не хватает.
– Костя, только не надо, не трави душу, – тут же догадался Чепенко.
– Чего-то прекрасного, – включился Бобровский.
– Чего-то, что не как мы, – поддержал Юнер.
– Ну да, – Масканин выпил, так и не удосужившись сказать тост, – чего-то, а вернее кого-то очень женского.
– Где ж вам всего такого набрать-то? – в шутку возмутился Чепенко, и последовав примеру товарищей, проглотил вино. – Размечтались! Айда в воду, пыл остужать.
Подбросив дров, чтобы попозже получилось побольше углей, все поспешили в море. Несмотря на жару, вода оказалась прохладной, но вскоре разгоряченные тела к ней привыкли и были устроены заплывы.
Минут через сорок вся компания сидела уже на песке и обсыхала, куря сигареты и следя, как постепенно затихает огонь. Скоро можно будет ставить шашлыки.
По предложению Бобровского открыли еще бутылку и приговорили ее для возбуждения аппетита.
– Ух, ты, – Юнер показал рукой в море, – парус. Клянусь всеми Богами, господа, парус!
Все посмотрели в указанном направлении, где перекатываясь по слабым волнам, одиноко белел всамделешний парус. Спустя некоторое время стало понятно, что он приближается. И вскоре стало различимо, что это был довольно хрупкого вида катамаран.
– Накаркал, Масканин, – довольно произнес Чепенко, потирая руки. – Н-да!