Молох (сборник)
Шрифт:
4
«Погружение» компьютеров в cyberspaceдолжно включать также возникновение «вокруг них» модели «окружения» или, если предпочитаете, «окружающей среды». В противном случае было бы неизвестно, откуда, как и почему модель «начального компьютера» должна приобрести некую «мотивацию» («ЦЕЛЬ»), чтобы он начал превращаться в более совершенного «потомка», блистающего способностями! Я думаю, что здесь может оказаться необходимой стратегия, заимствованная у естественной эволюции, а суть ее заключается в том, что эволюция действует МАССОВО-СТАТИСТИЧЕСКИ, поскольку ОБЯЗАНА так действовать. Эта обязанность следует из «жестокости» селекции и отбора («если не приспособишься, если не усовершенствуешься, то погибнешь»).
Поэтому во всей одушевленной природе преобладает такой, казалось бы, расточительный избыток, прежде всего в сфере РАЗМНОЖЕНИЯ. Миллиарды яйцеклеток, миллиарды сперматозоидов, миллиарды спор, миллиарды инфузорий, миллиарды и триллионы — поскольку 99 % гибнет, не вступив в процесс эмбрионального развития или прорастания растения из семени, и, однако, в конце концов дуб вырастает в гиганта, поскольку его родитель щедро рассыпал и рассеял желуди. Итак, ЭТУ методику щедрого излишка, которую мы встретили уже там, где компьютерные программы игры в шахматы
5
Я уже когда-то писал о том, что в мыслях я поступаю так же, как шимпанзе в экспериментах психолога Кёлера: обезьяна находится в помещении, в котором с потолка свисает банан, а вокруг довольно хаотично разбросаны разные пустые коробки, и шимпанзе, если он не слишком глупый, в итоге находит решение: устанавливает ящик на ящик, забирается на самый верхний и таким способом достает банан.
Разумеется, само перемещение проектной информационной работы из реального пространства, в котором программируют softwareи занимаются архитектурой процессов другие специалисты, в глубь пространства, называемого сегодня cyberspace, не является еще увертюрой к «выращиванию информации». Самое большее — это перемещение определенной части умственной работы людей в область псевдоумственной работы машин. (Обратим внимание, что с «искусственным интеллектом» все это направление имеет очень немного общего, если вообще что-либо имеет.) Что дальше? Здесь я уже могу заметить, что так же, как шимпанзе Кёлера, я начал устанавливать одни ящики-гипотезы на другие, но дорога к потолку, на котором метафорически осуществляется «выращивание информации», все еще далека. Информация, используемая как эмпирически или хотя бы только логически составленное «понимание» определенного явления, процесса, «вещи», может как возникнуть в массе менее или более научных, «неудачных», пугающих «проектов», так и подвергнуться такому отсеву, который соответствует СЕЛЕКЦИИ на «максимальную жизнеспособность» в естественной эволюции. Как приступить к такому отсеву — это вопрос, который сразу переносит нас, возможно, в самую трудную сферу науковедения, туда, где гостит метанаука с метатеориями, где решается, как возникают, как развиваются и как умирают научные теории. Мы уже знаем, благодаря Попперу, что теорию можно опровергнуть при столкновении с перечеркивающим ее экспериментом, но ее нельзя утвердить (верифицировать) так, чтобы она осталась для нас неизменной, безупречной и «вечной» правдой. Поэтому и после «выращивания познавательной информации» нельзя будет, как я предполагаю, ожидать какой-то абсолютно точной безупречности. Вероятно, оно только поддержит человека — станет еще одним инновационным помощником в поздней эпохе развития (или же саморазвития, не знаю) компьютеров. И говоря уже совсем в общих чертах, «информации» как «чистого дистиллята» быть не может. Информация всегда возникает, кристаллизуется и накапливается как очень похожая на правду, размещаясь на носителях — ими являются гены у живых существ, диски в компьютерах, страницы книг, конфигурации синаптически связанных нейронных сетей (например, в мозге). Действительно, именно в мозге могут также располагаться как «мемы» (по Докинсу) бесчисленные бредни, нелепости, глупости. Но это особый разговор.
6
Из простого приличия (или порядочности) я должен признать, что картина будущего «выращивания информации», очищенная, ясное дело, от ошибок и глупостей, остается более чем нечеткой: собственно говоря, я не смог и не смогу сказать, какое должно возникнуть соотношение этого «выращивания» с реальным миром. Это значит, что первый исследовательский импульс, как я до сих пор вижу, исходит не изнутри cyberspace,рождающего программы и компьютеры (следующих поколений), а от покровителей этого замкнутого в электронике «мира», представляющего высококогерентное, путаное, но и упорядоченное некое «целое». Или здесь вновь надо апеллировать к человеку как к исследователю: его любопытство, его заинтересованность создают МОТИВАЦИЮ, которой самоорганизующемуся «машинному псевдомышлению» на этом этапе постоянно еще не хватает. Или говоря несколько иначе, я стараюсь идти небольшими шагами в будущее. Наверное, эти шаги сейчас меньше, чем те, сделанные более тридцати лет назад. Тогда концепцию «выращивания информации», которая подвернулась мне как sui generisинверсия стратегии дарвиновской эволюции, я опубликовал смело, поскольку был почти уверен, что НИ ДО ЧЕГО ТАКОГО, о чем я писал в той книге («Сумма технологии»), я не доживу. Тот факт, что на склоне моей жизни «фантоматика» начала реализовываться как «виртуальная действительность», то, что мои дерзости, отражающие надежды и угрозы ГЕННОЙ ИНЖЕНЕРИИ, также попали на полосы ежедневных газет, не только не придал мне смелости, а, наоборот, поразил, лишил уверенности и сделал более осторожным в каждой попытке прогнозирования, поскольку польза, получаемая людьми от этих достижений, которые перестают быть фантазиями и иллюзиями, эта польза кажется мне все более подшитой примитивизмом дешевого развлечения и порожденной то ли коммерциализацией, то ли ЗЛОМ, стремящимся к власти.
Искусственный неинтеллект [122]
1
Я не знаю, почему повторяющейся темой в моей Science Fictionи футурологических текстах уже очень давно стали насекомые. Точнее говоря, не столько насекомые как живые биологические создания, а их различные копии или искусственные эквиваленты, сконструированные для самых разных целей и наделенные мною самыми разными формами. В романе «Непобедимый» они появляются как «черный дождь» или «черная туча», и хотя поодиночке они микроскопичны, объединяясь, могут производить огромную энергию, с помощью которой побеждают все боевые средства крейсера. Но это только пример: неоднократно бывало так, что определенная концепция, сначала выдуманная мною и введенная в фабулу произведения SF, затем вводилась в дискурсивные тексты, которые можно было бы назвать «наполовину фантастическими» и «наполовину прогностическими». Так в 1982 году я написал как составную часть «Библиотеки XXI века» произведение
122
Sztuczna nieinteligencja, 1995. © Перевод. Язневич В.И., 2004
123
Цитата по изданию: Лем С. Библиотека XXI века. — М.: ООО «Издательство АСТ», 2002, с. 557–560 (Перевод К. Душенко).
2
«(…) крупногабаритное оружие — бронетранспортеры, орудия, ракеты, тягачи, танки, наземные и подводные, и прочее новейшее, то есть появившееся в конце ХХ века тяжелое вооружение — все еще дорожало… Эта последняя стадия военной бронегигантомании исчерпала себя в середине столетия; наступила эпоха ускоренной микроминиатюризации под знаком искусственного НЕИНТЕЛЛЕКТА.
Трудно поверить, но лишь около 2040 года информатики, специалисты по цифровой технике и прочие эксперты стали задаваться вопросом, почему, собственно, их предшественники так долго оставались слепыми настолько, что per fas et nefas [124] и при помощи brute forceпытались создать искусственный интеллект. Ведь для огромного большинства задач, которые выполняют люди, интеллект вообще не нужен. Это справедливо для 97,8 % рабочих мест как в сфере физического, так и умственного труда.
124
правдами и неправдами (лат.).
Что же нужно? Хорошая ориентация, навыки, ловкость, сноровка и сметливость. Всеми этими качествами обладают насекомые. Оса вида сфекс находит полевого сверчка, впрыскивает в его нервные узлы (ганглии) яд, который парализует, но не убивает его, потом выкапывает в песке нужных размеров норку, кладет рядом с ней жертву, заползает в норку, чтобы исследовать, хорошо ли она приготовлена, нет ли в ней сырости или муравьев, втаскивает сверчка внутрь, откладывает в нем свое яичко и улетает, чтобы продолжить эту процедуру, благодаря которой развившаяся из яичка личинка осы может до своего превращения в куколку питаться свежим мясом сверчка. Тем самым оса демонстрирует превосходную ориентацию при выборе жертвы, а также при выполнении наркологическо-хирургической процедуры, которой подвергается жертва; навык в сооружении помещения для сверчка; сноровку при проверке того, обеспечены ли условия для развития личинки, а также сметливость, без которой вся последовательность этих действий не могла бы осуществиться. Оса, быть может, имеет достаточно нервных клеток, чтобы с не меньшим успехом водить, например, грузовик по длинной трассе, ведущей из порта в город, или управлять межконтинентальной ракетой, только биологическая эволюция запрограммировала ее нервные узлы для совершенно иных целей.
Понапрасну теряя время на попытки воспроизвести в компьютерах функции человеческого мозга, все новые поколения информатиков, а также профессоров-компьютероведов ( professors of computer science), с упорством, достойным лучшего применения, не желали замечать устройств, которые были миллион раз прощемозга, чрезвычайно малы и чрезвычайно надежны. Не ARTIFICIAL INTELLIGENCE, но ARTIFICIAL INSTINCT [125] следовало воспроизводить и программировать в первую очередь, потому что инстинкты возникли почти за миллиардлет до интеллекта — очевидное свидетельство того, что их сконструировать легче. Взявшись за изучение нейрологии и нейроанатомии совершенно безмозглых насекомых, специалисты середины XXI века довольно скоро получили блестящие результаты. Их предшественники и вправду были слепы, если не задумались даже над тем, что, например, пчелы, создания, казалось бы, примитивные, обладают, однако ж, собственным и притом наследуемым языком. С его помощью рабочие пчелы сообщают друг другу о новых местах добывания корма; мало того, на своем языке сигналов, жестов и пантомимы они показывают направление полета, его продолжительность и даже приблизительное количество найденной пищи. Речь, разумеется, шла не о том, чтобы строить из неживых элементов типа CHIPSили CORN«настоящих» ос, мух, пауков или пчел, а лишь об их нейроанатомии с заложенной в нее последовательностью запрограммированных действий, необходимых для достижения заранее намеченной цели. Так началась научно-техническая революция…
125
Не искусственный интеллект, но искусственный инстинкт (англ.).
Когда интеллектроника уже создала микрокалькуляторы, своими размерами успешно соперничавшие с брюшными узлами шершней и комаров, энтузиасты Artificial Intelligenceвсе еще сочиняли программы, позволявшие компьютерам вести глуповатые разговоры с не очень сообразительными людьми, а наиболее мощные среди вычислительных мамонтов и гигантозавров побивали даже шахматных чемпионов — не потому, что были умнее их, а потому, что считали в миллиард раз быстрее Эйнштейна».
Вышеприведенную цитату я взял из текста, который серьезным предсказанием не являлся, поскольку направлял всю проблематику «искусственного инстинкта» в сторону такого ее военного применения в приближающемся столетии, которое заменит «живые военные силы».
3
Но вот передо мной статья о «живых машинах», названных БИОМОРФАМИ, написанная учеными из лаборатории в Лос-Аламосе для российского журнала «Природа» (номер за апрель 1995 года). Авторам, которые на самом деле конструируют различных насекомоподобных, наделенных «инстинктом» биоморфов-микророботов, кажется, что они первыми создали эту концепцию. Что же делать? Цитата, открывающая настоящее эссе, свидетельствует, что автоматизацию инстинктов и их инкорпорацию в псевдонасекомых я выдумал 13 лет назад. Ясное дело, я не располагал ни компьютерами, ни какими-либо псевдонейронами, ни лабораториями, ни коллективом сотрудников — иначе, чем на бумаге, я ничего не был в состоянии создать.