Молот и крест. Крест и король. Король и император
Шрифт:
– Что ж, скоро узнаем.
Шеф посмотрел на садившееся солнце, выглянул из палатки на отобранных людей, которые молча готовились выступить в путь, – пятьдесят стражников-викингов и двадцать англичан-землекопов. Они тронутся с места лишь с наступлением темноты.
Когда он встал, чтобы и самому заняться сборами, Торвин поймал его за руку:
– Не относись к этому слишком беспечно, юноша. Я не верю – не очень верю – в драугров и хаугби, живых мертвецов и драконов из трупных хребтов. Однако ты вздумал ограбить мертвых. О таких делах сложено много преданий, и все они говорят одно: мертвые отдадут свои сокровища, но только после
Шеф помотал головой. Они уже поспорили об этом. Он оправдывался, приводил аргументы. В них не было ни слова правды. Шеф считал, что он один имеет право на клад, которое даровал ему умиравший король. Он вышел из палатки в сгущавшиеся сумерки.
Много часов спустя сидевший на корточках у черного зева ямы Шеф услышал, как кирка налетела на древо. Он сразу выпрямился. Ночь выдалась еще та, не скоро забудешь. Сверяясь с картой, они без труда нашли нужное место. Никто им не встретился. Но где именно копать? Стражники и землекопы сбились в кучу, молча ожидая распоряжений. Шеф велел зажечь факелы и поискать, не потревожена ли где почва. Но в тот же миг, когда занялась первая просмоленная тряпка, из кургана ударил в небеса столб голубого пламени. Шеф сразу лишился половины землекопов – те попросту растворились в потемках. Викинги оказались куда храбрее, они мгновенно обнажили мечи и приготовились отразить натиск мстительных мертвецов. Но даже Жадный Гудмунд, самый заядлый охотник за сокровищами, вдруг растерял всякую прыть.
– Мы чуток разойдемся, – буркнул он. – Посмотрим, чтобы никто не подступил.
После этого викинги скрылись из виду. Должно быть, они затаились где-то во тьме, мелкими группами и спиной друг к другу. Шеф остался с десятью англичанами-вольноотпущенниками, которые клацали зубами от страха. Не имея толкового плана, он просто поставил их всех на курган и приказал копать сверху вниз настолько близко к центру, насколько сумел рассчитать.
Наконец они на что-то наткнулись.
– Что там, ящик? – в надежде спросил он, заглянув в яму.
Единственным ответом стало отчаянное дерганье за веревки, спущенные на восьмифутовую глубину.
– Они хотят выбраться, – пролепетал один из людей, стоявших вокруг.
– Тогда тяните.
Перепачканных землекопов медленно подняли наверх. Шеф терпеливо, как мог, ждал отчета.
– Там не ящик, господин. Это лодка. Дно лодки. Ее, наверное, перевернули и так закопали.
– Ну так пробейте ее!
Недавние рабы замотали головами. Один молча протянул свою кирку. Другой передал едва горевший еловый факел. Шеф взял и то и другое. Он понял, что больше добровольцев не будет. Воткнув алебарду поглубже в землю, он проверил якорное крепление и обвел взглядом помощников, от которых в ночи остались только белки глаз.
– Будьте при веревке.
Покорные кивки. Держа кирку и факел в одной руке, Шеф неуклюже спустился в кромешную тьму.
Внизу он обнаружил, что утвердился на чуть покатой деревянной поверхности – очевидно, близ киля. В слабом свете провел рукой по доскам: они были уложены внахлест. И, насколько он мог судить, щедро просмолены. Как долго доски пролежали в сухом песчаном грунте? Он ударил киркой – сперва на пробу, потом решительнее – и услыхал, как треснуло дерево.
В лицо хлестнула струя воздуха, и Шефа окутала страшная вонь. Факел вдруг разгорелся. Сверху донеслись испуганные крики и топот.
Он сбросил веревку в проделанную дыру и устремился следом, не расставаясь с факелом.
Под ногами хрустнули кости. Он глянул вниз и ощутил скорбь. Ребра, им попранные, не принадлежали хозяину клада. Это были женские останки. Под черепом тускло блеснула застежка плаща. Но женщина лежала ничком, одна из двух, во весь рост растянувшихся на полу усыпальницы. Шеф понял, что обеим сокрушили хребет здоровенными жерновами. Руки были связаны: их, стало быть, опустили в могилу, сломали спины и оставили умирать в темноте. Жернова выдавали род их занятий: это были рабыни, моловшие для господина зерно. Тем же самым поручили им заниматься и здесь – веками готовить ему кашу.
Где рабы, там и хозяин. Шеф поднял факел и повернулся к корме корабля.
Там восседал на своем троне король, взиравший поверх охотничьих псов, лошадей и женщин. Из ссохшейся кожи скалились зубы. На голом черепе сохранился золотой венец. Подступив ближе, Шеф вгляделся в полураспавшееся лицо, словно выпытывая секрет величия. Он вспомнил настойчивую потребность Кара Старого держать свое имущество под рукой, не расставаясь с ним даже после смерти. Рука короля лежала на монаршем оселке, символе правителя-воина, который не мыслил жизни без остро наточенного клинка.
Факел внезапно погас.
Шеф замер, кожа покрылась мурашками. Впереди что-то скрипнуло, тяжесть сместилась. Сам старый король восставал на захватчика, явившегося за его сокровищами. Шеф уже чувствовал прикосновение костяных пальцев, уже различал ужасный оскал на иссохшем кожистом лице.
Он повернулся и сделал в кромешном мраке четыре, пять, шесть шагов, надеясь очутиться там, куда спустился. Не дрогнула ли тьма – совсем немного, на грани видимости? Почему он дрожит, как простой раб? Наверху он встречался со смертью лицом к лицу – встретится и здесь, в темноте.
– Ты лишился права на золото, – сказал он в чернильный мрак, ощупью возвращаясь к трону. – Мне дал его потомок детей твоих детей. И сделал это с умыслом.
Он шарил по земле, пока его пальцы не наткнулись на факел; затем достал из кошеля огниво, трут и кремень, пригнулся и принялся высекать искры.
– Порадуйся хотя бы, старый скелет, что твое богатство достанется англичанину. Оно могло перейти и к людям похуже.
Запалив факел, Шеф закрепил его напротив гнилого бруса, подошел к креслу с его жутким седоком, обхватил тело и осторожно поднял в надежде, что остатки платья, кожи и плоти не дадут рассыпаться трухлявым костям. Повернувшись, он положил короля лицом к останкам женщин.
– Теперь пререкайтесь втроем, сводите счеты.
Он снял с черепа золотой венец и с нажимом надел на собственную голову. Затем взял с опустевшего кресла и задумчиво взвесил в руке двухфутовый точильный камень.
– Я дам тебе кое-что в обмен на золото, – добавил Шеф. – И это будет месть за твоего потомка. Возмездие Бескостному.
И в тот же миг позади него раздался шорох. Шеф впервые за все время сжался от испуга. Неужто явился Бескостный, услышавший свое имя? Или в этой могиле подстерегала чудовищная змея?