Молот и Крест
Шрифт:
«По крайней мере, он не бегун, – подумал Шеф. – И если в карауле, то встал не туда».
Юноши переглянулись. Пусть викинги великие моряки, но скрытности им следует поучиться.
Шеф осторожно скользнул наискосок от часового вкруг зарослей орляка, через утесник; Хунд дышал в спину. Впереди перестали петь и кто-то заговорил. Нет, не заговорил. Начал проповедь. «Есть ли среди язычников тайные христиане?» – озадачился Шеф.
Через несколько ярдов он бесшумно развел сломанные стебли и заглянул в лощину, ранее не доступную глазу. Там сорок или пятьдесят мужчин расселись на земле неровным кругом. Все с мечами и топорами; копья и щиты были составлены и сложены отдельно.
Оратор стоял у костра спиной к сидящим. Он говорил властно и в чем-то убеждал остальных. В отличие от них и от всех, кого повидал в жизни Шеф, этот человек был одет по-особому: штаны и рубаха не натурального цвета, какой бывает у домотканой материи, и не крашеные, серо-буро-зеленые, а ослепительно-белые, как яйцо.
В правой руке покачивался двуглавый кузнечный молот с короткой рукоятью. Зоркие глаза Шефа оглядели первый ряд сидевших. У каждого на шее была цепь. С цепи на грудь свисал амулет. Украшения были разные – он различил меч, рог, фаллос, лодку. Но добрая половина собравшихся носила знак молота.
Шеф решительно покинул свое укрытие и зашагал в лощину. Заметив его, пятьдесят мужчин мгновенно вскочили, обнажили мечи и грозно возвысили голоса. Сзади донесся недоуменный возглас, и под ногами затрещал орляк. Шеф понял, что это часовой. Юноша не обернулся.
Человек в белом медленно повернулся, и они смерили друг друга взглядом поверх веревки с ягодами.
– И откуда же ты взялся? – спросил человек в белом.
Он говорил по-английски с сильным, режущим слух акцентом.
«Что мне сказать? – подумал Шеф. – Из Эмнета? Из Норфолка? Это для них пустой звук».
– Я пришел с севера, – ответил он громко.
Выражение лиц изменилось. Что это – удивление? Узнавание? Подозрение?
Человек в белом подал знак, чтобы все умолкли.
– И какое же тебе дело до нас, последователей Asgarthsvegr – Пути Асгарда?
Шеф указал на его молоты – большой в руке и маленький на шее:
– Я тоже кузнец. Мое дело – учеба.
Теперь уже кто-то переводил его слова остальным. Шеф осознал, что слева возник Хунд, а позади над ними нависла грозная тень караульщика. Он сосредоточился на человеке в белом.
– Докажи свое ремесло.
Шеф извлек из ножен меч и протянул, как протягивал Эдричу. Молотоносец повертел его, всмотрелся; слегка попробовал на излом, отметив удивительную гибкость толстого единоострого клинка, и поскреб ногтем ржавое пятнышко. Затем осторожно сбрил несколько волос с запястья.
– Твой горн был недостаточно горяч, – изрек он. – Или тебе не хватило терпения. Плетение из стальных полос неровное. Но это хороший клинок. Он не такой, каким кажется. И ты сам не такой, каким кажешься. Теперь ответь мне, юнец, чего ты хочешь, и помни, что смерть караулит тебя за плечом. Если ты просто беглый раб, как твой приятель, – он показал на шею Хунда с красноречивыми отметинами, – то мы, возможно, отпустим тебя. Если трус, который хочет примкнуть к победителям, – возможно, убьем. Но может быть, ты что-то третье. Итак, чего тебе нужно?
«Вернуть Годиву», – подумал Шеф.
Он посмотрел языческому жрецу в глаза и произнес со всей искренностью, какую в себе нашел:
– Ты мастер кузнечного дела. Мне больше нечему учиться у христиан. Я хочу к тебе в ученичество. И в услужение.
Человек в белом хмыкнул и вернул Шефу меч костяной рукоятью вперед.
– Опусти топор,
И он вновь обратился к Шефу:
– Я возьму тебя в подмастерья, юнец. И твоего товарища, если он что-то умеет. Сядьте в стороне и дайте нам закончить наше дело. Меня зовут Торвин, что означает «друг Тора», бога кузнецов. Как звать тебя?
Шеф покраснел от стыда и опустил глаза.
– Моего друга зовут Хунд, – сказал он. – Это значит «пес». И у меня тоже собачье имя. Мой отец… Его уже нет. Меня назвали Шефом.
Впервые на лице Торвина появилось удивление и даже больше.
– Безотцовщина? – пробормотал он. – И Шефом звать. Но это не только собачья кличка. Ты поистине пребываешь в неведении.
Когда они шли к лагерю, Шефа не отпускал страх. Он боялся не за себя, а за Хунда. Торвин усадил их в сторонке, и странное собрание продолжилось: сперва говорил оратор, потом началось что-то вроде обсуждения на каркающем норвежском, который Шеф почти понимал, а после по рукам церемонно пустили мех с каким-то питьем. В конце все мужчины разбились на небольшие группы и молча возложили руки на тот или иной предмет – молот Торвина, лук, рог, меч и нечто, похожее на высушенный конский уд. Никто не тронул серебряного копья, пока Торвин не разъял его надвое и не закатал в холстину. Через несколько секунд ограждение было убрано, костер потушен, копья разобраны, а участники осторожно и в разные стороны разошлись по четверо и пятеро.
– Мы последователи Пути. – Решив кое-что объяснить юношам, Торвин заговорил на своем выверенном английском. – Не каждый захочет прослыть таким в лагере Рагнарссонов. Меня они привечают. – Он прикоснулся к молоту на груди. – У меня есть умение. И у тебя есть умение, будущий кузнец. Может быть, это тебя защитит. А что твой друг? Что он может делать?
– Зубы драть, – неожиданно ответил Хунд.
Полдесятка людей, еще стоявших вокруг, удивленно загудели.
– Tenn draga, – произнес один. – That er ithrott.
– Он говорит, что это достижение – драть зубы, – перевел Торвин. – Правда, что ли?
– Правда, – ответил за друга Шеф. – Он считает, что важна не сила. Главное – знать, как растут зубы. И как правильно повернуть вывихнутое запястье. Он и лихорадку лечит.
– Рвет зубы, вправляет кости, лечит лихорадку, – перечислил Торвин. – Лекарю всегда найдется дело среди женщин и воинов. Он может сгодиться моему другу Ингульфу. Если доведем. Послушайте, оба. Когда мы доберемся до моей кузницы и палатки Ингульфа, все будет в порядке. До тех же пор… – Он покачал головой. – У нас много недоброжелателей. И совсем мало друзей. Рискнете?
Юноши молча последовали за Торвином. Но мудрое ли решение они приняли?
По мере приближения лагерь выглядел все жутче. Он был окружен высоким земляным валом, и каждая сторона достигала как минимум фарлонга в длину. «Великий труд, – подумал Шеф. – Лопатами поработали будь здоров. Означает ли это, что они обосновались надолго? Или для викингов постройка такой крепости обычное дело?»
Вал был увенчан частоколом из заостренных бревен. Фарлонг. Двести двадцать ярдов. Четыре стены. Но нет, вдруг понял Шеф, с одной стороны течет река Стор. Он даже рассмотрел ладейные носы, наставленные на мутный поток. Юноша недоумевал, пока не смекнул, что викинги вытащили корабли, свою величайшую драгоценность, на отмели, а после состыковали и превратили в стену. Насколько же велика крепость? Три стороны. Три раза по двести двадцать ярдов. Бревна, которые пошли на частокол, должны быть примерно в фут толщиной. Три фута – это ярд.