Молот ведьм
Шрифт:
— Кстати, чуть не забыл, из нового, — добавил он. — Буквально вчера мы получили свидетельские показания с описанием внешности.
Алина чуть не подпрыгнула на стуле.
— Ничего себе! Где его видели, кто? Это же очень серьезно все облегчает, правда?
— Да, очень облегчает, — как-то безрадостно ответил Чекан. — Звонила мать второй убитой, Титовой. Немного пришла в себя и вспомнила, как в день исчезновения дочери к ней домой наведался странный гость. Представился клиентом и передал конверт с деньгами, сто семьдесят тысяч, между прочим. Мы проверили, позвонили в Москву, настоящему заказчику, к которому погибшая ездила: ровно такую сумму ей выдали в качестве
— Значит, мать Титовой его описала?
— А как же, в подробностях. Средних лет, среднего роста, нормального сложения. В шляпе, очках и красном шарфе. Отличные приметы, да?
Чекан расплатился и подал Алине пальто.
— Ты куда сейчас? — спросила она.
— На Пряжку, в психиатрическую больницу. У меня встреча с главврачом. Отрабатываем версию, что убийца мог состоять на учете в психоневрологическим диспансере или лежать когда-то в стационаре с соответствующим диагнозом.
— Думаешь, он сумасшедший?
Чекан посмотрел на Алину.
— Нет, конечно, просто немного чудаковатый малый, который сжигает женщин и ставит рядом табличку «ВЕДЬМА». Поедешь со мной?
Алина кивнула.
Они вышли на улицу и сели в машину. Семен вывернул на проезжую часть, посигналил неуклюже вильнувшей маршрутке и влился в унылый автомобильный поток.
— Я и сам не очень верю, что он когда-то лечился, слишком дисциплинированный для психа, но проверить все равно надо, — продолжил разговор Чекан. — В «скворечнике» [14] я уже был вчера, Макс наведается в Бехтеревку [15] , а потом мы встречаемся, надо помочь ему с одним делом. К сожалению или к счастью, но на нашем Инквизиторе свет клином не сошелся.
14
Обиходное название городской психиатрической больницы № 3 имени Скворцова — Степанова. Находится в Петербурге, на Фермском шоссе.
15
Психоневрологическая клиника имени Бехтерева. Находится в Петербурге, на 6-ой линии Васильевского острова
— Уже и прозвище дали?
— А как же. Заслужил. Сукин сын.
Чем ближе к центру города, тем больше становилось машин, людей, светофоров. Сверху стал накрапывать дождь, мелкий и вялый, как будто по необходимости выполнявший постылую службу. Мимо их машины через автомобильный затор медленно пробирался затянутый в черное мотоциклист на красно-черном байке, едва не задев рулем зеркало. Алина проводила его взглядом.
— Рановато сезон открыл, — заметила она. — Холодно же еще.
— И лед был с утра, — отозвался Чекан. — Самоубийца какой-то.
Байк огрызнулся утробным рычанием и резко рванулся вперед. Алина проводила его взглядом, помолчала немного, а потом сказала:
— Семен, можно еще одну просьбу?
— Говори.
— Мне нужно одну квартиру проверить.
— В смысле?
— Ну… — Алина замялась. — В идеале было бы вскрыть и посмотреть, что там.
Чекан удивленно воззрился на нее.
— Ничего себе, просьба, — он покачал головой. — А что за квартира?
— Пустая. То есть я уверена, что она пустая, в центре города. Просто хочу уточнить кое-что…
— Что кое-что?
Алина вздохнула.
— Ну,
Чекан покачал головой.
— Вскрыть точно не получится — на каком основании? Наверняка кто-то живет. Это вообще редкость, чтобы квартира пустовала, тем более в центре. Я могу, конечно, попросить местного участкового, чтобы проверил, а там посмотрим. Вообще, если бы это просила не ты…
— Спасибо огромное! — перебила Алина. — Я сейчас адрес тебе напишу.
Дома по сторонам узкой улицы становились ниже, грязнее, теснее сбивались в слипшиеся ряды, как бродяги, съежившиеся под промозглыми морскими ветрами. Вдалеке замаячили портовые краны. Это было самое сердце Коломны, район кривых переулков и извилистых, загаженных речек, прорезающих тут и там болотистые берега, которые с трудом удерживали на себе тяжкий груз каменных зданий и памяти прошлых эпох. Здесь всегда висел тусклый туман, заметный то больше, то меньше, и пахло несвежей водой, старой сырой штукатуркой и плесенью, а иногда, когда ветер задувал сюда воздух с залива — солью и гниющими водорослями. Реки и каналы тянулись к Фонтанке — иные меж каменных набережных, иные по подземным аркадам и трубам, иные и вовсе сквозь илистую почву глубоко под землей, и если Коломну с прошлого века называли «чревом Петербурга», то устье Фонтанки было прямой кишкой, извергающей сточные воды в серо-зеленую Маркизову Лужу [16] .
16
Старинное название Финского залива.
Чекан проехал по набережной реки Пряжки до места, где та впадала в Мойку, и повернул. Слева потянулся высокий каменный забор с решеткой наверху; впереди был тупик — серое здание «Верфи». Они проехали еще немного и припарковались рядом с двумя невысокими будками проходной. За железными воротами и оградой виднелось желтое старое здание в четыре этажа, с решетками почти на всех окнах. Напротив ворот за небольшим асфальтированным двориком располагался неприветливый вход под треугольным стальным козырьком.
— Ты знаешь, что здесь раньше было? — спросила Алина.
— Нет, — ответил Чекан. — Наверное, дворец чей-то. Или тюрьма.
Алина улыбнулась.
— С восемнадцатого века — острог для каторжников. А с середины девятнадцатого — больница для душевнобольных. В то время сюда помещали, в том числе, за оставление детей, проституцию, развратную жизнь, неповиновение родителям и дерзкое обращение с мужем — это для женщин. А для мужчин — за неуплату налогов и упорное пьянство.
— На таких основаниях сегодня здесь оказался бы весь город, — прокомментировал Чекан. — Откуда ты все это знаешь?
— Запомнила из курса истории медицины.
— Сегодня у тебя будет экскурсия для закрепления материала по теме. Наш ждет Отченаш.
— Как-то я не готова к такой встрече. Не рановато ли?
— Отченаш — это фамилия главного врача. — С человеком, возглавляющим психиатрическую клинику, встретиться никогда не рано. Да и не поздно.
Арсений Виленович Отченаш оказался представительным мужчиной в летах, с седой ухоженной бородой, в очках без оправы, приветливым и очень спокойным — каким, видимо, и должен быть человек, всю жизнь посвятивший общению с людьми, спокойствия лишенными. Он внимательно послушал Чекана, покивал и развел руками, сложенными на крышке большого, пустого стола.