Молот. Кровь волка

Дамиров Рафаэль

Я втянул воздух носом. Еле уловимый запах хищника скользнул в ноздри. Что за черт?! Откуда в замке хищные твари кроме меня? Спальня Ахиба близко. Запах крупной кошки усилился… Опять Лев? Возле двери спальни к стене привалился стражник. Он закрыл глаза и не заметил подкравшуюся тень. Хрусь! Резким коротким движением я свернул ему шею и оттащил в темноту коридора. Прислушался… За дверью тишина… Эмир, наверное, спит. Вдруг, слабый шорох донесся из-за двери. Неужели услышал. Я стиснул рукоять молота и чуть толкнул дверь. Черная щель становилась шире. Палата Ахиба освещалась лишь полудохлой луной. Я осторожной

глянул внутрь. Кровать пуста… Где же чертов сарацин? Я скользнул внутрь и замер. Никого… Лишь запах хищной твари усилился. Может глюк?..

Раздался шорох и откуда-то с потолка на меня с рыком кинулась тень. Я махнул молотом и отбросил тварь в сторону. Твою мать? Это же… Огромная пантера кувыркаясь вскочила на ноги и бросилась на меня вновь. Удар молота провалился в пустоту. Черный леопард увернулся и вцепился мне в грудь. Пластины лат заскрежетали, но выдержали. Я отбросил молот и вцепился когтями в горло хищнику, пытаясь оторвать его от себя. Пантера била лапами, пытаясь добраться до горла. Мы сплелись в клубок и покатились по полу. Я выхватил кинжал и занес руку для удара. Леопард все понял и расцепив когти отпрыгнул в сторону. Он стоял и скалился на меня из темного угла палаты. Его желтые глаза горели змеиным блеском. Хвост бил по вздымающимся бокам.

– Кыс, кыс-с, подойди ближе, – миролюбивым голосом проговорил я пряча за спиной кинжал. Но зверюга словно, бывалый воин, знала, что такое кинжал с клинком из небесного камня и нападать не торопилась.

Я сделал шаг вперед, еще… Леопард перемахнул через меня и напал со спины. Я успел развернуться и полоснуть его клинком. Он вцепился зубами в руку и кинжал выпал. И снова мы сошлись в рукопашную. Я прижимал тварь к себе пытаясь раздавить ребра. Несколько раз пантере удавалось добраться до моего горла. Но стальные плетения доспехов надежно прикрывали его от клыков. Наконец мне удалось обвить кошку ногами со спины и намертво вцепиться ей в шею. Задушить тварь тяжело. Лежа на полу, я изо всех сил сдавливал ее тело. Леопард дергался, теряя силы. Еще немного и Люпус победит…

Дверь в палату распахнулась и в комнату ворвался расчет стражников во главе с советником мансуром… Они окружили нас, приставив острие ятаганов к моему телу.

– Отпусти Андара! – крикнул Мансур. – Или умрешь!

Мгновенно оценив обстановку, я понял что надо сдаться. Стражников не много, но я не успею подняться, как меня покрошат на куски. Еще и пантера никак не сдохнет… Я расцепил руки и отшвырнул тварь. На меня тут же накинули металлическую сеть и я не успел встать. Что за хрень? Почему она горячая. Кольца сети обжигали кожу и вытягивали силу. Люпус быстро слабел. Твою мать! Сеть серебряная! Ждали меня гады! Арабы скрутили меня, накинув серебряные кандалы.

– Покушение на жизнь эмира карается смертью! – прошипел Мансур, буравя меня выцветшими глазками.

– Я просто хотел навестить старину Ахиба, – улыбнулся я. – А тут эта тварь накинулась.

Я кивнул на пантеру и похолодел. Ее когти втянулись, а шерсть слезла. На миг она превратилась в уродливое существо с облезлой шкурой и несуразными конечностями. Но потом морда трансформировалось в лицо, лапы превратились в руки и ноги, а хвост исчез. Лишь рана на боку от кинжала осталась и кровоточила. Передомной стоял раненный

обнаженный человек с “сухими” мышцами. Это был Ахиб.

Глава 7

Сырость затхлого подземелья подземной тюрьмы давила полумраком. Редкие факелы освещали каменные стены. По обеим сторонам коридора раскинулись многочисленные камеры. Словно множество глухих склепов, они утыкали подземелье. Лишь решетки вместо стен, граничащих с коридором, отличали их от погребальных помещений.

Огромная серебряная цепь стягивала тело и волочилось всюду за мной, не давая приблизиться к решетке. В камере я один, но сквозь толстые ржавые прутья видны обитатели камер напротив. Их держат без цепей. Только ликан может отогнуть прутья.

Я не знал день сейчас или ночь. Сколько времени я здесь, наверное дня три, а может почти неделю? Из кормежки замшелые сухари, да вода два раза в день. Даже смертников так не кормят. А я и есть, наверное, смертник. Ахиб доведет начатое до конца. Не в его интересах оставлять меня в живых.

Герт остался на постоялом дворе. Я велел ему ждать меня, и если не вернусь через пару дней – выбираться из этой чертовой страны и предупредить Тэпию о грозящей опасности. Если арабы вторгнутся в королевства – погибнет все, что я защищал ценою жизни. И самое главное – мой сын. Что станет с Эвераном? Он только познал отца и вот уже почти потерял его. Стать отцом совсем легко. Быть отцом, напротив, трудно.

Одиночество тяготило, отчего мысли о сыне причиняли все большую боль… Я никогда не страшился одиночества, всегда считая, что орлы летают одиноко, а бараны пасутся стадами. Я любил быть один. Или вернее так: быть одному совсем не трудно. Но что-то в последнее время изменилось. И теперь, словно невидимая длань наложила на меня бремя ответственности за близких. Такого чувства в своем мире я не познал. И теперь томился, борясь с ним, то вытесняя из сознания, то пропуская через себя.

В разведшколе меня учили – чем больше у человека близких, тем более он уязвим. Боец слаб настолько, насколько слаб его самый близкий человек. К черту разведшколу, к черту догмы! Я выжил, чтобы нарушить старые правила и основать свои устои. Надо выбираться из этой могилы!

Гулкая поступь нарушила покой подземелья. Стражник-тюремщик подошел к решетке, отделяющей мою камеру от центрального коридора. Он швырнул мне засохшую краюху черного хлеба и медный затертый кувшин с водой. Кувшин грохнулся о каменный пол и опрокинулся. Вода извилистой струйкой потекла по швам кладки.

– Принеси другой кувшин, – процедил я, громыхнув цепью.

Стражник ухмыльнулся и плюнул на пол. Он уже повернулся чтобы уйти, но я, издав звериный рык, прыгнул из глубины “склепа”. Цепь дернула мое тело назад. Но пальцы чуть достали до решетки. Выпустив когти, я уцепился за нее, и рванул на себя. Ржавые прутья жалобно скрипнули и чуть прогнулись. Серебряная цепь, обжигая, тянула назад. Но я чувствовал в себе мощь, схожую с мощью Ликана. Но сейчас не полнолуние и нет смертельной опасности. Но я почувствовал, что лишь серебро не дает мне в этот момент полностью обратиться. Стражник отшатнулся от решетки и брякнулся на пол, раскрыв рот. Он смотрел расширенными глазами на узника, который чуть не разорвал цепи и решетку.

Конец ознакомительного фрагмента.