Молот. Начало пути
Шрифт:
Неожиданно ночная идиллия прервалась криками и причитаниями. На соседней улице я разглядел какое-то движение. Заверещали деревенские бабы, забегали мужики, хватаясь за топоры и вилы.
Я взял кинжал и, спрятав его за полой банного халата, с любопытством наблюдал за приближающейся к моему дому толпой. Процессия с факелами и вилами окружила веранду. Хмурые и напуганные лица сельчан не сулили ничего хорошего.
– Прошу прощения, господин! – жамкая в руках шапку, обратился ко мне местный староста. – У нас беда! Осквернена и убита юная дева, дочь лавочника. Ее тело только что нашли возле реки неподалеку
– Ты хочешь сказать, что я причастен к убийству?
– Поймите, господин, мы люди мирные, в наших краях отродясь такого не было… мы обязаны взять вас под стражу до прихода гвардейцев Королевы.
– Покажите мне ее тело, я хочу осмотреть место, где нашли труп.
– Простите, господин, но это невозможно!.. Семья погибшей считает вас причастным и ни за что не пойдет на это.
– Нету тела – нету дела! Тогда и арестовать меня – невозможно! Я позволю себе не согласиться с мнением родственников убитой, так как считаю себя непричастным.
– Простите, но вы не оставляете нам выбора… Взять его! – собравшись с духом, скомандовал староста.
Пятеро дюжих мужичков бросилось на меня, неуклюже тыча вилами. Я перемахнул через перила веранды, не давая загнать себя в угол. Увернувшись от тычков, уложил двоих кулаками. Остальных отходил по спинам черенком трофейных вил. Спустя несколько секунд деревенский штурмотряд распластался на земле, причитая и корчась от боли. Староста юркнул за спины негодующих баб.
Я вытащил кинжал и демонстративно порубил черенок вил на фрагменты:
– Если бы я был убийцей, эти люди были бы сейчас мертвы, – я ткнул кинжалом на поднимающийся с колен фермерский спецназ. – Покажите мне место убийства, и я найду настоящего убийцу.
Меня проводили к реке. Мутная заводь скрыта от любопытных глаз зарослями ивы и тростника. На земле, раскинув косы и уставившись в звездное небо застывшими глазами, лежала молоденькая крестьянка лет двадцати. Чуть поодаль толпились скорбящие. Где-то среди них убивалась мать.
– Ее звали Руна, – пояснил мне староста. – Тело нельзя трогать, пока душегуб не будет найден, иначе душе убиенной не обрести покоя и вечно бродить в этих местах.
– Так вот почему вы хотели по-быстрому решить вопрос со мной! А если убийца останется не пойманным?
– Тогда скверно будет… Ее похоронят прямо здесь. И проклято будет это место, и будут его обходить стороной…
Я внимательно осмотрел тело. Облака расступились, выпуская мне в помощь молодую луну. Ночной свет осветил труп, отразившись в широко открытых глазах, оцепеневших посмертно от ужаса. Одежда порвана по швам, т. е. руками, а не когтями, сарафан в крови, грудь обнажена. Лицо налилось пунцом, вокруг шеи бордовые борозды. Ее изнасиловали и задушили… Я пощупал живот трупа – еще теплый… Значит, с момента смерти прошло всего несколько часов. Я разжал пальцы правой руки убитой. В ладони зажат вырванный лоскут холщовой ткани. Ткань отличалась от одежды убитой: структура грубее и состояние заношенное.
– Соберите всех жителей на площади, я найду убийцу, – приказал я старосте.
Глаза его округлились, а на лбу выступили крупные капли:
– Как же вы, господин, так можете, иль нечистый с вами?
–
– Конечно, господин, – закивал староста и бросился собирать народ.
Через пять минут все население деревни, а это около трехсот человек, собралось на площади, негодующе переминаясь с ноги на ногу. Пришли даже дети. Их никто не собирал, но любопытство и желание подурачиться ночью одержали верх.
Я поднял руку, люд притих.
– Жители Тисса, среди вас находится человек, лишивший Руну жизни.
– Не-ет!.. Нет! – зароптал народ. – Отродясь не бывало такого, это дело рук пришлых!..
– До реки, где лежит тело, очень близко, – оборвал я. – Кто-нибудь из вас слышал крики о помощи несколько часов назад?
Люди опустили головы…
– Нет, не слышали, – ответил я за них. – Потому что их не было! Потому что Руна знала убийцу и подпустила его к себе. Он напал и, придушив ее, снасильничал, а затем убил… Руна – статная девушка, закаленная крестьянской работой. Не каждый справится с ней. Скорее всего, душегуб силен и молод. Он караулил ее у реки. В рощице, откуда хорошо наблюдать за окрестной речкой, я нашел место с истоптанной и примятой травой. Поврежденные травины не пожухли и еще зелены. А теперь скажите мне, кто из парней чрезмерно ухлестывал за покойной, кого она отвергала, чьих ухаживаний она не принимала?
Наступила гробовая тишина. Стало слышно даже кваканье лягушек с противоположного берега.
– Нистон… Он хаживал к девице, – промямлил староста, всплеснув руками.
– Д-да… Да, – закивал народ.
– Где он? – спросил я, окинув взглядом толпу.
– Да вот же! – воскликнул староста, тыча пальцем в широкоплечего парня, стоящего немного поодаль в толпе.
– Нистон, подойти ко мне, – махнул я парню рукой.
– Да вы что? Я в жизни бы ее не тронул! – завопил Нистон, хватаясь за голову. – Да я сам голыми руками убью того, кто это сделал!
Народ загудел.
– Подойти ко мне, Нистон… – ледяным тоном повторил я. – Ближе…
Это подействовало не только на Нистона. Жители враз приумолкли и, казалось, готовы были сами подойти ближе.
Нистон, опустив голову, послушно поплелся к центру площади.
– Что у тебя с лицом, Нистон? – спросил я, указывая на свежие царапины.
– Шиповником в лесу оцарапал, – парень нервно теребил край рубахи.
– А что же у шиповника пятерня как у человека? – спросил я и, наложив свои пальцы ему на лицо, провел рукой сверху вниз. Пальцы накрыли параллели царапин, повторяя их путь. – А это у тебя откуда? – Я дернул его за порванный край рубахи.
– Я ж-же говорю… в лесу…
– Это я нашел в руке у убитой! – я поднял вверх найденный лоскут. – Она сорвала его с одежды душегуба. – Сними рубаху, Нистон.
Парня затрясло, но он скинул рубаху, обреченно глядя на меня затравленным зверем. Я приложил лоскут к его рубахе, края сошлись, образуя единое целое. Народ ахнул.
– Я не хотел!.. Я только думал подсмотреть, как она купается, а потом на меня что-то нашло! – зарыдал Нистон. – Я не хотел ее убивать!..
Но мужики, уже скрутив, волокли его к столбу. Под крики жителей деревни душегуба приковали к столбу, огрев несколько раз палками и плюнув в рожу.