Мона
Шрифт:
— Решение за вами. Я нашел одного из наших бывших агентов в консульстве в Париже. Он направляется в Ниццу в качестве подкрепления.
Меир приподнял воротник куртки, не сводя глаз с моря.
— Возьмите Рейчел в команду. Только помните, что ее скоро выведут из подразделения «101».
Давид слегка кивнул.
— Я позабочусь о том, чтобы ввести ее в курс дела сегодня вечером, после того как напишу письмо Бену. Что мне написать об Эрике Сёдерквисте в отчете?
Пардо направился к кортежу, и тотчас же открылась задняя дверь средней машины. Сев в автомобиль, Меир отклонился назад, так что встретился взглядом с Давидом.
— Ничего.
Дверь захлопнулась, и машина влилась в поток, сопровождаемая
— Остановись у «Макдоналдса» на обратном пути.
Водитель кивнул и закрыл дверь. Они плавно выехали с парковки и вдоль берега направились в сторону центра. Давид смотрел на черно-белые снимки на соседнем сиденье. Профессор Сёдерквист. Свободной рукой Яссур закрыл половину портрета, внимательно заглянул в глаза шведу и подумал: «Ты только что получил еще одни сутки свободы. Надеюсь, ты потратишь это время с пользой».
Ницца, Франция
Национальный музей Марка Шагала располагался в красиво окруженной кипарисами зеленой жилой зоне недалеко от центра. Эрик заплатил за такси, осмотрелся и вошел в небольшой лавандовый сад перед кубическим комплексом. Войдя в прохладный холл с холодными бетонными стенами и слабым запахом бумаги, он остановился и снова взглянул на смс.
Шагал. Место C13.
Эрик все еще сомневался, правильно ли он угадал. Название «Шагал» могло обозначать много разных мест. Он предположил, что речь идет о музее. О значении «места C13» Эрик не догадывался. Он огляделся. Слева увидел сувенирный магазин, справа — билетную кассу. Сёдерквист купил билет и вошел. Удивительная ирония судьбы заключалась в том, что он пришел именно сюда. Ханна любила еврейского экспрессиониста, и музей стал одной из главных причин, почему они решили отмечать ее тридцатипятилетие в Ницце.
Романтические и библейские мотивы трогали Эрика теперь сильнее, чем тогда. Он остановился у большого полотна, на котором мужчина пытался удержать женщину в красном платье, парившую у него над головой. Эрик думал о «Майнд серф». Об ощущении полета. Он был человеком, отчаянно пытавшимся удержать любимую, которая улетала все дальше и дальше. Картина называлась «Прогулка». Она вогнала его в тоску. Эрик двинулся дальше и вошел в просторный зал с несколькими большими полотнами. На скамейке сидел пожилой мужчина и, по-видимому, спал. Молодая пара с пакетами из сувенирного магазина шепталась на незнакомом Эрику языке. Казалось, каждая картина стремится напасть на него. Без сомнения, Шагал был на стороне Ханны. Сюжеты клеймили Эрика. На одном из полотен женщина в красном лежала на постели из языков пламени, окруженной ангелами. Кровать парила высоко над горящим городом. Там были змеи, плавающие в ее крови, там была испуганная влюбленная пара в окружении голубей и диких зверей, там была горящая лестница, упиравшаяся в оранжевое небо.
Эрик провел рукой по волосам и попытался сконцентрироваться на смс. Нигде в помещении не было ни цифр, ни букв. Он перевел больше трехсот тысяч крон на безымянный счет и получил в ответ лишь сообщение, которое не понял.
Впереди, в конце ряда залов, Сёдерквист увидел вывеску и стрелку. «Аудитория». Он не помнил, чтобы видел ее в прошлые посещения. Эрик прошел еще два зала, завешанных картинами, даже мельком не взглянув на них. Подойдя к двери с надписью «Аудитория», он посмотрел по сторонам. Он не понимал почему, но ощущал, что за ним наблюдают. Чувство было навязчивым, но Эрик не видел, чтобы кто-то им интересовался. Он открыл дверь и вошел в огромный зал в форме амфитеатра с сотнями мест. Помещение заливал фиолетовый свет от трех больших витражей с фантастическими узорами и сюжетами.
В аудиторию вошел мужчина в серой футболке и черных брюках. По помещению эхом разнесся стук хлопнувшей двери. Эрик сидел неподвижно, не дыша. Мужчина медленно прошел вниз и остановился у выступа, читая плакат. Эрик что-то нащупал одной ногой. Он нагнулся и протянул руку. Там, в темноте, наискосок от стула, лежал полиэтиленовый пакет. Эрик осторожно взял тонкий пакет и поднял его, не спуская глаз с мужчины. Пакет был нетяжелым. В нем лежало что-то четырехугольное. Эрик собирался выйти из аудитории и посмотреть, что там внутри. Но он хотел, чтобы сначала вышел мужчина. Тот прошел мимо сцены и приблизился к большим окнам. Казалось, он не замечает, что в аудитории есть кто-то еще, или делает вид. Сидеть стало неудобно. Спина болела, а одно колено оказалось зажатым между стульями. Эрик осторожно дышал.
Вдруг зазвонил мобильный. Мужчина в футболке посмотрел прямо на Эрика. Он встал и быстро пошел к выходу, одновременно вылавливая из кармана телефон. Мужчина продолжал стоять около витражей, провожая Эрика взглядом. Когда Эрик вышел, яркий свет галереи ослепил его. Сердце колотилось, воздуха не хватало. Снова зазвонил телефон. Эрик взглянул на экран. Звонила Юдифь, младшая сестра Ханны.
— Привет, Юдифь.
— Эрик! Ты где?
— Я во Франции.
Он быстрым шагом шел по залам.
— Но ты ведь едешь домой?
Она уже успела поговорить с Йенсом.
— Да, я рассчитываю быть в Стокгольме завтра вечером.
В трубке повисло молчание. Эрик подошел к выходу. Ему показалось, что он слышит всхлипывания.
— Юдифь, ты тут?
— Что, черт возьми, с тобой случилось, Эрик? Почему ты сбегаешь, когда больше всего нужен Ханне? И какого черта ты делаешь во Франции?
— Долгая история. Если вкратце, то я здесь, чтобы попытаться вылечить мою жену.
— Во Франции?
— Звучит странно, я знаю, но, может быть, Йенс сможет тебе объяснить.
— Йенс? Он говорит, что ты совсем спятил. Он так переживает за тебя…
Эрик посмотрел через плечо. Мужчины из аудитории не было видно. Эрик вышел на улицу и пошел по узкой, покрытой гравием дорожке между деревьями акации.
— Где ты?
— Там, где должен быть ты, придурок. У Ханны.
— Как она себя чувствует?
— Хорошо. Просто отлично. Не считая того, что она лежит в коме, а врачи не знают, что делать. Не считая того, что ее жизнь поддерживают с помощью чертова респиратора. Не считая того, что у нее ужасные кошмары, которые заставляют ее вздрагивать и дрожать. Не считая того, что…
Юдифь расплакалась. В трубке раздался хруст и треск. Эрик увидел маленькое кафе в дальней части парка.
— Юдифь, я понимаю, что ты злишься на меня, но я не сошел с ума. Я правда все это делаю ради Ханны. Больше всего я бы хотел сейчас быть там с вами.
В какой-то мере Эрик ощущал вину, потому что не был уверен в правдивости своих слов. Может быть, он просто сбежал, как говорит Юдифь. Бегство, замаскированное фантазиями о героизме.
— Могу я поговорить с Йенсом?
— Он не здесь. Он спит дома. Ты понимаешь, что он больше суток просидел у постели твоей жены?