Монах и кошка (Кайдан)
Шрифт:
– Когда ты наконец перестанешь меня морочить? – с досадой спросил Бэнкей.
– Когда ты наконец поймешь, что ищешь то, чего на свете не существует? – и Остронос сердито отвернулся.
Оба приятеля, монах и тэнгу, помолчали некоторое время, сидя на оглобле.
– Тэнгу, тэнгу, восемь тэнгу, а со мною – девять тэнгу! неожиданно пропел монах. – Если дождик не пойдет, будем до утра плясать!
– Тэнгу, тэнгу, девять тэнгу, а со мною – десять тэнгу! – с готовностью подхватил Остронос. – Если тигр не придет, будем до утра плясать!
И хлопнул
– Ну так как же? – и Остронос, подражая старенькому настоятелю, покашлял и скрипуче произнес три загадочных слова.
– Отступить нельзя, – твердо сказал Бэнкей. – Возможно, девочка в опасности. Да и за укус я хотел бы рассчитаться, хотя месть недостойное монаха чувство. Опять же – оборотень… С ним бы беды не случилось… Так что, раз отец настоятель приказал, то и буду преследовать!
Часть вторая
Норико притаилась за плетеной ширмой. Ее молодая госпожа Йоко, которую здесь звали совсем иначе – Гэн-но-тюро, вместе с другой придворной дамой, носившей имя Акико, но имевшей еще и прозвище, которого Норико не могла выговорить, укладывались спать, но укладывались как-то странно. Похоже, они собирались принять ночного гостя.
Ничего удивительного в этом не было – Норико в самом начале своей придворной карьеры уже шарахнулась как-то утром от висевших в женских покоях на церемониальном занавесе пурпурных мужских штанов. Служанки ее втихомолку подняли на смех, а госпожа потом объяснила, что главное – утонченные отношения между мужчиной и женщиной.
Ведь когда придворная дама обменивается с кем-то стихами – это только отрадно и для нее, и для ее подруг. Полученные стихи дружно обсуждаются, идет поиск скрытого в них смысла, потом пишется ответ, переписывается на дорогой бумаге, бумага сворачивается особым образом и, обратившись в толстую длинную полоску, завязывается узлом или скручивается по краям. Затем послание прикрепляется к ветви дерева или стеблю цветка, а ожидающий снаружи слуга получает награду и уносит письмо своему господину. Все это – очаровательно и вызывает волнение в сердце, и если дама в конце концов позволяет избраннику какие-то вольности – кому какое дело? Вот уж это касается только мужчины и женщины, и никого больше!
Норико сперва удивилась – если бы у нее дома кто-то в усадьбе позволил себе такие изысканные утонченности, старый господин живо бы навел порядок. А через день или два после сделанного госпожой Гэн-но-тюро внушения ее отыскал посланец Фудзивара Нарихира с очередным свертком шелка, очень красивого, чтобы сшить платье цвета глицинии, бледно-лилового с зеленым исподом.
Норико честно расхвалила господина Фудзивара Нарихира перед своей госпожой, хотя пришлось и приврать – вовсе он не заботился в дороге о госпоже кошке.
Все сложилось великолепно – отдохнувший после дороги зверек был представлен госпоже Кокидэн, вызвал огромный восторг, и теперь ждал лишь той минуты, когда на него упадет благосклонный взор самого государя. Но у юной госпожи Кокидэн как раз начались
Девушке не нравилось лишь одно – Кэнске сказал ей ночью, что господин Фудзивара желал бы навестить ее, но уже который день она проживает во дворце Кокидэн, а от него только исправно передаются свертки шелка!
Кэнске был прав – молодого господина больше интересовала красавица Йоко. А еще больше – благоволение государя. Все зависело от того, как придворная дама его новой супруги расскажет историю кошачьего путешествия – начиная с потонувшего судна и кончая явлением госпожи кошки во дворце Кокидэн.
И все же Норико было очень досадно.
Она ругала себя за то, что в ту ночь испугалась, как маленькая, наговорила глупостей Кэнске, а нужно было все сделать наоборот – и тогда она не высматривала бы теперь Фудзивара Нарихира из-за бамбуковых штор.
Дворец Щедрых Наград – Кокидэн, где государь поселил новую супругу, стоял рядышком с Дворцом Чистой Прохлады – Сэйредэн, его личной резиденцией. И Норико могла, изловчившись, не только слышать вечернюю перекличку во дворце, но и увидеть кое-кого из придворных, кто наряжен в эту ночь на дежурство при особе государя. Правда, ее сердила беготня стражников – они каждый вечер суетились так, будто дворец осаждали злые духи, и так грохотали сапогами, что дрожали полы и колыхались занавеси.
Норико выросла на севере – она знала, как бесшумны бывают огромные мужчины, готовясь встретить лицом к лицу настоящую опасность.
Минамото Юкинари собирался стать куродо шестого, а то и пятого ранга, а между тем заново подружился с молодыми придворными, которых не видел целый год – с того самого дня, как его отец, получив в пятнадцатый день первой луны пост наместника отдаленной провинции, быстро собрал свое небольшое семейство, написал дочке прощальную танка и отправился исполнять государеву службу.
Он заказал себе новые наряды самых модных оттенков, брал уроки танцев, верховой езды, борьбы и стрельбы из лука, записался даже в школу чиновников, но главным его наставником сделался, естественно, Фудзивара Нарихира. Тому приятно было иметь такого преданного ученика, и он таскал за собой Юкинари, куда бы ни направлялся.
На сей раз Норико не повезло – оба молодых господина были, видно, на другом конце огромного императорского дворца.
Собственно, большим дворцом неимоверной величины и высоты, как по наивности полагала раньше Норико, он не оказался. Это было великое множество довольно крупных одноэтажных построек из хорошего дерева, с прекрасными резными столбами и балками-огэси, соединенных галереями, разделенных двориками и обнесенных одной общей оградой. Норико уже знала, что за дворцом Сэйредэн, если смотреть с галереи дворца Кокидэн, был дворец Кеседэн – Архивный дворец. Слева находился дворец Дзекэден – Дворец, Одаривающий Ароматами. Там проводили поэтические состязания, пировали и слушали музыку.