Монах: время драконов
Шрифт:
– Она все еще замужем за мной, – сказал Хоригава. – По закону я – отец ребенка. Я говорю, что он должен жить у господина Согамори.
Пораженный Риуичи уставился на него.
– Таким образом, женщина не является помехой, Риуичи-сан, – сказал Согамори.
– У меня появилась еще одна мысль, ваше превосходительство, – сказал Хоригава. – Чтобы обеспечить надлежащий контроль за ней, я перевезу ее в свой дом. – Он повернулся к Риуичи и оскалил свои черные зубы. – Ты нес бремя заботы о ней достаточно долго.
Риуичи охватил ужас. «Она покончит с собой», –
– Нет, в этом нет необходимости.
– Пусть ее перевезут в дом Хоригавы в то же время, когда мальчика привезут сюда. – Согамори невесело рассмеялся. – В доме Риуичи восстановится мир и покой.
– Мое путешествие в Китай по указанию вашего превосходительства, – произнес Хоригава, – будет очень напряженным. Быть может, пройдет год или более, прежде чем я вернусь. Мне будут необходимы сопровождение и помощь жены. Я был настолько погружен в исполнение своих государственных обязанностей, что у меня не было времени искать новую. В этой поездке мне придется обходиться той, что я уже имею.
«Но Танико ненавидит тебя, – подумал Риуичи. – Ты убил ее дочь, теперь помогаешь похитить сына. Милостивый Будда, она потеряла Кийоси, а сейчас потеряет Ацуи. А потом снова попадет в руки Хоригавы. Это несомненно сведет ее с ума».
– Юкио сбежал в Китай после убийства моего сына, – задумчиво произнес Согамори. – Но у меня остался еще один Муратомо, через которого я отомщу, Слушай, Риуичи.
Риуичи, сжавшись, отступил назад.
– Да, мой господин.
– Пошли своего самого быстрого гонца к брату, Шиме-но Бокудену, в Камакуру. Сообщи ему, что имперский канцлер считает дальнейшее существование Муратомо-но Хидейори опасным для спокойствия империи. Он приказывает немедленно казнить Хидейори. Его голову должен доставить мне тот же гонец.
«Если бы здесь был Бокуден, – подумал Риуичи, – он знал бы, что сделать». Среди всех прочих тревог смерть Хидейори волновала его меньше всего. Хидейори не принес ничего хорошего в дом Шимы, а Юкио разрушил весь их маленький мирок. У Риуичи не было слез для Муратомо.
– Как пожелаете, мой господин.
– Другому Муратомо не удастся укрыться от вашего гнева в Китае, ваше превосходительство, – произнес Хоригава. – Через меня ваша месть настигнет его в Срединной империи.
– Князь Хоригава – замечательный человек, Риуичи-сан, – сказал Согамори. – Он мал телом, но в этой маленькой голове удерживается весь китайский язык, и не только его классика, но и все торговые и военные термины. Князь может обратиться к императору Сун, а также переброситься парой слов с самым жалким моряком в порту. Послания, которые он повезет в Китай, и информация, которую привезет оттуда, очень ценны для меня. Если ему нужна твоя племянница, он должен получить ее.
– Я понимаю, мой господин, – дрожащим голосом произнес Риуичи.
– Я пошлю вместе с тобой повозку для мальчика, Риуичи-сан. Не позволяй своей семье вновь меня тревожить.
Хоригава встал.
– Я поеду сам, в собственной повозке, и привезу жену домой. – Он поклонился Согамори. – Не соизволит ли ваше превосходительство послать
– Прикажи начальнику стражи выделить для сопровождения двадцать самураев.
В полном отчаянии Риуичи поклонился, развернулся и, волоча ноги, вышел из зала.
Глава 3
Танико и Ацуи играли, когда услышали шум от въехавших в ворота поместья Шимы повозок и всадников. Рука Ацуи, готовая поставить на поле белый камешек, который стал бы угрожать всей линии черных камешков Танико в углу поля, застыла в воздухе. Он медленно опустил камешек, и они посмотрели друг на друга.
Шума было больше, чем когда уезжал дядя Риуичи со своими всадниками, таким образом можно было предположить, что вернулось больше лошадей, а быть может, и больше повозок. Беспокойство, не оставлявшее Танико все утро, сменилось ужасом. Отодвинув доску для игры в го, она привлекла к себе Ацуи.
Через некоторое время экран шози в ее комнату отодвинулся, и в щели появилось заплаканное лицо тети Цогао. Один взгляд, и страх Танико перерос в дикий, отчаянный ужас. Ее тетя беспомощно покачала головой.
– Твой дядя требует Ацуи в главный зал.
Танико не разжимала рук, обнимавших мальчика.
– Если ему нужен Ацуи, ему придется прийти сюда и оторвать его от меня.
Цогао, зарыдав, ушла. Ацуи плакал в объятиях Танико. Она похлопала его по узенькому плечику под зеленым шелком.
– Мама, убей меня, как ты убила того человека, а потом убей себя. В Чистой Земле мы встретимся с отцом.
Танико прикусила губу.
– Перед тобой долгая жизнь, Ацуи-тян. Лучше я потеряю тебя, чем причиню вред. И даже в худшие моменты моей жизни я никогда не хотела убить себя. Предоставь свою судьбу Амиде. Почтение Амиде Будде.
– Почтение Амиде Будде, – повторил Ацуи.
В комнату вошел Риуичи. За ним появилась низенькая, до ненависти знакомая фигура в высоком черном лакированном головном уборе.
– Хорошего тебе дня, Танико-сан, – сказал Хоригава, обнажив свои черные зубы в широкой ухмылке.
С криком ярости Танико схватила первый попавшийся под руку предмет. Им оказалась зажженная масляная лампа. Она бросила ее в Хоригаву, который, смеясь, уклонился. Риуичи испустил тревожный крик, когда маленькие оранжевые языки пламени побежали по бумажной стене. Слуга с кувшином воды бросился на огонь и залил его, Риуичи потушил оставшиеся огоньки одеялом.
– Я вижу, госпожа Танико не оставила попыток поджечь чей-либо дом, – сказал Хоригава.
– Ты заронил в голову Согамори эту мысль, – произнесла Танико, обуреваемая желанием броситься на мужа и задушить его.
Хоригава развел руками.
– Наоборот. Я пытался убедить господина Согамори, что отпрыск душевнобольной женщины низкого происхождения вряд ли заслуживает его внимания. Но он настаивал. Я здесь только для того, чтобы убедиться, что его желания выполняются. По закону ты – моя жена, а этот мальчик – мой сын. Он будет усыновлен господином Согамори, а ты, начиная с этого момента, будешь жить у меня.