Монахиня Адель из Ада
Шрифт:
В алмазе отразилось не лицо, а язык пламени! Гого теперь весь состоял из пламени, но одежда, как ни странно, на нём не горела, даже не тлела. Не очень горячим было то пламя… Гм…
Попутно может возникнуть вопрос, вполне справедливый: почему это Гого ни разу не превратился в алмаз? Ведь он так долго общался с подземными минералами!
Честно говоря, это и для меня загадка. Хотя, есть и одна догадка: наверное, ему этого не очень-то хотелось. Хотелось ли ему в деревья и кусты превращаться? Тоже не вполне понятно. Видимо, да, потому что на поверхности планеты для него крылось больше всяких опасностей, чем в пылающем ядре.
К тому времени, когда Гого вылез на поверхность «Планеты-Волчка», он нашёл там много всяческих изменений. На поверхности планеты, кроме всяческих растений, поселились и двуногие организмы…
Гого вылез из тоннеля, весь пылающий, но в совершенно целых брюках и рубашке, его встретила толпа зевак. Они сначала сильно испугались.
Наивный Гого бросился их утешать — на свою голову, всё объяснил, всё рассказал. Даже пару раз из огня в дерево превратился, чтобы они окончательно успокоились. Но с некоторыми особями, особенно с теми, чьи души многократно из тела в тело кочуют, причём, без всякой пользы, слишком откровенничать — себе дороже. Вот и Гого лопухнулся. В первый и в последний раз в своей жизни. Больше он таких ошибок не делал! Но о той, первой и последней ошибке, необходимо, всё-таки, подробно рассказать, чтобы другие, будущие «воло» в такие неприятности не вляпывались…
Неприятности начались, когда жадные двуногие узрели в карманах Гого камешки. Их глазёнки сразу выпучились, загорелись ярко-ярко, ярче магмы, а ручонки принялись исполнять жамкающие движения. Гого решил, что они хотят поиграть, типа побросаться камешками, переливающимися в лучах дневного света. Бросил он им камешки… И больше их никогда не увидел! Наглые двуногие, вместо того чтобы играть, быстро-быстро поглотали все алмазы. Стоят-смотрят. Ещё просят…
Наивный Гого ещё раз слазил в тоннель, а потом и ещё сто пятьдесят раз. Он думал, что после этого двуногие успокоятся. Но нет! Чем больше приносил он им алмазов, тем больше выпучивались их глазки. А ручонками они уже не жамкали, а дрались — сильно-сильно били друг друга по голове. Потом и на Гого накинулись…
Гого, наконец, сообразил позвать всю толпу к реке прогуляться. На берегу драки прекратились, но не потому, что двуногие помирились, а потому, что сообща нехорошее задумали. Они прекрасно знали, что огонь легко гасится водой.
А Гого, заметив, что драчуны притихли, решил поднять им настроение, спросил, чего бы им теперь хотелось. Не трудно догадаться, что они ответили. Наглые двуногие попросили Гого снова превратиться в пламя… Хм… Уж конечно, чтобы впоследствии залить его водой!
Хорошо, что Гого к тому времени, если не говорить, хотя бы думать научился. Ему сразу показалось подозрительным их хитрое единодушие: чтобы целая толпа, да об одном и том же умоляла!
Он, конечно же, сделал всё, как они просили, превратился в пламя, но с одной-единственной целью: исчезнуть для двуногих навсегда. Когда они столкнули его с обрыва, он ухитрился на лету, прямо у самой воды, превратиться в рыбу. В воде ведь полно рыб, а Гого умел превращаться в то, что находилось поблизости. Превратился он в рыбу и поплыл себе, красивенько виляя хвостиком!
А убогие двуногие подумали, что он скончался, и такое шумное веселье закатили, что сами же чуть не оглохли.
Коварство двуногих заставило Гого развиваться гораздо
Глава 12. Колдун Вова держит слово
Фильм о туповатом Гого никого не удивил: очередная похвальбушка Папе-Змею. Какой он типа обиженный всеми, да какой справедливый в гневе! И главное — совершенно не завистливый. В отличие от злобных апендаунеров.
— Любишь своего главного папу? Типа благодарна ему? — подтрунивал Максим над хозяйкой туалета, ведя Кристину к выходу.
— А как же! А как же! — залопотала Дерьмовочка. — Он моего брата на хорошее место пристроил, вместо дебильного интерната!
— А почему — тут и к гадалке ходить не надо, взяли его довеском, в придачу к тебе…
Мася был уверен, что туалетная барышня обидится, но та, как бы не заметив оскорбуху, уцепилась за гадательную тему:
— У меня есть хороший колдун, познакомлю, если надо. Хотите? Он у Петеньки в подземном городе живёт, надоели ему верхние людишки, хочет развиваться и совершенствоваться! Петюнечка его хорошо кормит и разрешает пользоваться дорогим инвентарём…
— Я не люблю колдунов, — сказала Кристина.
Мася не был так категоричен, ведь он по-прежнему не понимал, зачем целых два часа с половиной болтался в чьём-то туалете, пусть даже сказочном.
— А этот Вова хоть интересный чувачок, не занудное фуфло?
— Как по мне, ничего особенного, но Петенька от него тащится. Хотите, быстренько кассетку про него поставлю? Там и про Риту есть, про Петину будущую невесту…
Мася энергично закивал. Он и забыл, что обещал дауну выведать про невесту, как она хоть выглядит. Потом эту инфу, пусть и придуманную, можно будет на что-нибудь выменять. У толстого Правителя наверняка много всяких интересных игр.
Дерьмовочка, поставив запись, снова покинула колектив.
Антикварный маг снова выдал пачку ржачки:
— К колдуну Вове, точно так же, как и к профессору-ведьмаку, нашему с Петюнечкой биологическому папе, пробиться на приём было не так-то просто.
Чтобы нам в очереди не стоять, не записываться и не перекликаться, мы придумали свой хороший способ: лавочку по предсказаниям открыть перед самым домом Вовы-колдуна. А гадалкой мы Риточку нарядили, она как раз была жгучая брюнетка — чисто цыганская барышня. Мы ей подходящие шмотки подыскали, серьгу тяжёлую в ухо засунули, макияжик серьёзный сделали. После этого она принялась карты тасовать.
Гадала Рита исправно, так как все обитатели Первой Вечности прирождённые ясновидцы. Лишь только начала она гадать, к ней почти все Вовины клиенты перекинулись — из-за её красоты. А там и сам колдун нарисовался, вышел посмотреть, кто там у него клиентов отбивает. Подошёл он к нам, а мы ему хором, Петюня, папа Микки Ай и я: «Веди, показывай, где разлом, а то она гадать не перестанет!» И показали пальцами на Риту.
— Какой разлом, господа? — притворно удивился Вова. — О чём речь?