Монархист
Шрифт:
– В Сибири, случайно, наткнулся на человека, знакомого с богатством земли, и - вот, занялся рудным делом. Надобно чего-нибудь строить, не привык я попирать землю праздными ногами. Мечту мою - потерял. Русь вижу в брожении и безумстве, извините! Народа своего - не узнаю. Конечно -
Бреев говорил нехотя и, видимо, не о том, что думал. Зеленоватые глазки его щурились, мерцали, снова я видел мелкие, острые искорки в потемневших зрачках. Он открывал рот, точно рыба, и быстро облизывал языком сухие тёмные губы. Вдруг, точно поперхнувшись каким-то словом, он взмахнул рукою, пресёк свою речь, встал и схватился руками за спинку кресла. Было ясно, что у него неожиданно возникла какая-то жгуче волнующая мысль.
Он прищурил глаза, острые волосы бровей его знакомо ощетинились и дрожали. Сухо покашливая, он снова заговорил почти шёпотом:
– Человек живёт мечтой, говорю я. Большое, говорю, надо иметь воображение, чтобы принять жизнь за благо, без всякой злобы, без противоречия, а так, просто, как материал для обработки разумом. Человек же и народ без мечты - слепорождённый... И - поэтому...
Он закашлялся, потёр себе рукою грудь, глаза его всё разгорались.
– Этим наклоном человеческой души надо уметь пользоваться. Умейте разжечь пред людьми какую-нибудь понятную им красоту, и - они за вами пешком по морю пойдут! И всё простят, забудут все грехи и ошибки. А потому...
Схватив обеими руками мою руку, он крепко сжал её.
– Ведь вы - тоже человек мечты!
Он точно бредил, дрожал весь и казался обезумевшим. Меня не очень удивило, когда он, дёргая мою руку, зашептал в ухо мне:
– Спросите - как? Очень просто. В народе ходит сказание: неизвестный старец Фёдор Кузьмич - это Александр Благословенный, Григорий Распутин сын русского царя от простой крестьянки, а цесаревич Алексей - сын Распутина, внук Александра Благословенного, цесаревич народной крови! Понимаете? Искупление! Все грехи прошлого, все ошибки омыты истинно русской, чисто народной кровью. Царь мужицких кровей, а?
– Ну, - пусть не так всё это, пусть не так, но - поверьте же!
– здесь правды не нужно, тут мечта нужна, на голой правде государства не построишь, нет такого государства! И вот, ежели бы вы талантом вашим послужили великому делу воскресения мечты, истинно государственной, подлинно русской...
Он поднял руки, точно возносясь, и с безумной - или детской?
– улыбкой воскликнул хрипло, захлёбываясь словами:
– И - подумайте!
– а мне-то, Брееву-то, Васютке, Василью-то Иванычу каково бы это? Начал я жизнь силою таинственного старца Феодора, - а Феодор-то ведь Филарет!
– отец Михаила Романова!
– и кончил бы я жизнь мою, вознеся имя его на высоту высот, а? Сказка? А?
Внизу, на улице, оглушительно шумел русский народ, разрушая, ломая тысячелетием созданную железную клетку государства...