Но в то же время успехи аскетического идеала, внутреннее экономическое развитие монастырей, связь их с миром и некоторые другие менее существенные обстоятельства вызывали ослабление монастырской дисциплины и падение напряжённости аскезы – «обмирщение монашества». Видя это, Церковь стремилась удержать монастыри на прежней высоте, что практически совпадало с её заботами об организации
монашества, но всё чаще облекалось идеею реформы. Усилия Церкви и светской власти, осуществлявшей её намерения, не приводили к длительным и прочным результатам, пока усиленный социальными и политическими неурядицами рост аскетизма не проявился в новом расцвете крайних форм аскезы. Сочетание идеи реформы с сильным монашеским течением обновило значительную часть монашества, создав первую влиятельную конгрегацию – клюнийскую и вызвав к жизни целый ряд мелких. Но монашеское движение X–XI веков не было повторением более ранних движений. Оно было теснее, чем прежде, связано с общецерковною, политическою и общественною жизнью. Монашество в Церкви становится рядом с белым духовенством, подводя новый крепкий фундамент под здание папства, громко заявившего свои притязания на универсальное господство. С другой стороны, идея объединения всего монашества, идея одного вселенского монашеского ордена оказалась неосуществленной и неосуществимой: вместе с распространением клюнийской конгрегации появлялись всё новые, и место клюнийцев грозили занять цистерцианцы. Идея единого монашеского ордена, не успев достичь полной ясности своего выражения, превратилась в идею единого монашества, представленного иерархическим рядом орденов, замкнуть который постарался IV Латеранский Собор.
К этому времени торжество аскетического идеала выразилось в растущей монахизации Церкви и мира. Клирики попытались соединить свою апостольскую миссию с монашескою жизнью, основывая многочисленные каноникаты. Религиозные миряне создавали монашеско-подобные конгрегации, преследующие благотворительные цели. Рыцари сплачивались в рыцарские ордена – полублаготворительные, полувоенные организации.
Между тем влияние Церкви на мир приобщало к более углубленному пониманию христианства всё более широкие слои общества. И это понимание становилось
несколько иным. С одной стороны, каноники уже сочетали апостольскую миссию с жизнью самоотречения. И эта последняя всё чаще называлась апостольскою, и сама Церковь в борьбе за своё обновление звала к апостольским временам. С другой стороны, религиозно настроенные массы буквальнее, чем Церковь, понимали идею апостольства. Еретики, будучи мирянами, избирали себе апостольские жизнь и деятельность, а взращенное самою же Церковью раздражение на обмирщенный клир оправдывало появление апостолов-мирян. Сама Церковь признавала повое понимание идеи апостольства, утвердив нищенствующие ордена и способствуя их росту. Нищенствующие ордена, более демократичные и по сфере своего влияния, и по составу, явились новою формою монашества, сосуществовавшею со старой. Они испытали на себе влияние последней и приблизились к ней, во многих отношениях уподобясь обычным орденам. В чистом виде они держались недолго и скоро вошли в ранее сложившийся иерархический ряд, заняв в нём первое по строгости своей жизни место.
В конце XIII века идея апостольства теряет своё значение и ценность для масс. Это объясняется тем, что под влиянием деятельности Церкви, еретиков и монахов, главным образом нищенствующих, среди масс получил распространение умеренный христианский идеал, нашедший себе выражение в религиозных организациях мирян и отвлекший внимание масс от радикальных форм христианской жизни.
Вступив в монашескую семью, нищенствующие ордена явились новым могучим орудием Церкви, более универсальным, чем прежние ордена, более связанным с папством и послушным его воле, глубже проникающим в жизнь. Благодаря нищенствующим орденам папство располагало необыкновенно удобными орудиями воздействия на мир и независимостью от местных сил. Но оно было уже занято не столько религиозными, сколько политическими задачами, и новые его орудия обветшали прежде, чем были использованы. Когда же в эпоху Реформации папство вернулось к своей религиозной миссии, на смену нищенствующим монахам пришли созданные новым религиозным подъёмом Католичества иезуиты.