Монета встанет на ребро

Нергина Светлана

Ей-Хранящие, если все эти мосты вытянуть в одну линию, то по ним можно было бы преспокойно прошествовать с одного конца Древа на другой! Каменных здесь не строили в принципе: зачем? Это дорого и долго, а так – по две сваи с обеих сторон, бревенчатый настил и дедуля с берданкой, собирающий «налог на содержание моста». Когда я от щедроты души предложила укрепить хлипенькое сооружение так, чтоб оно несколько лет даже не качалось под ногами людей и копытами лошадей, последний этак хитренько усмехнулся в жидкую бородку и проскрипел:

– Это,

конечно, можно, госпожа ведьма. А полсантэра все ж таки пожалуйте!

Лир со смешком заплатил за двоих, и наши лошадки бодро зацокали по мосту над ущельем.

– Что за наглость! – возмущалась я, походя трепя Киана за ушком. Вообще-то этот жеребчик не имел ни малейшего отношения к магическим лошадям, коими являлись вемили, но менять Ветки мог так же легко, как подковы. «При рождении заговаривали», – с гордостью пояснил виттар.

Вельд только коротко хохотнул:

– Иньярра, тебе что, жалко полсантэра?

– Нет, конечно! Но за что их тут платить?! Да не проверь я этот мостик «поисковиком» – йыра с два бы я вообще на него ступила! Куда, интересно, они девают все деньги, собранные-содранные с путников?

– А ты угадай! – хитро предложил Арлирриг, кивая головой назад. Я обернулась и застала старичка за увлеченным запихиванием полученного сантэра в задний карман штанов. Едва ли там находилась касса.

– А сидеть не жестко? – участливо поинтересовался вельд. Старичок приветливо сделал ему ручкой – и был таков, исчезнув в ближайших кустах.

– Что за наглость! – с чувством повторила я, поторапливая кобылку каблуками. С моими шпильками шпор никогда было не нужно.

Лошади с чавканьем увязающих в глинистом песке копыт потрюхали вдоль берега Льеттиа. С левой стороны над моим ухом нависали ветви деревьев, справа монотонно шумела река, глухо перекатывая камни по чреву дна. Куда ни брось взгляд – нас везде обступали невысокие, но горделиво вскидывающие головы горы. Елки узорчатыми гребнями спускались по покатым склонам. Взобраться на такую гору, не зная особых обходных тропок, лично я бы не смогла. Но, хвала Хранящим, Лир их знал как свои пять пальцев.

– Ух ты! А что там за заводь? – Я приподнялась на стременах, пристально вглядываясь в противоположный берег.

– Где? – Лир придержал жеребца, дожидаясь, пока Шэрка поравняется с ним.

– Вон, чуть впереди с той стороны. – Я махнула широким рукавом плаща, одновременно силясь понять, что же такое было не так с седлом вемили. Путлища, что ли, коротковаты? Странно, вроде бы не уменьшала…

– А, это «морозильник»! – охотно пояснил вельд. – На том берегу любят ставить палатки приезжающие витты. А если опыта нет и они ставят их слишком близко к воде, то Льеттиа, разливаясь от дождей, смывает если не сами палатки, то все их содержимое, как правило – провизию. А в этой заводи все смытое оседает и плещется, пока кто-нибудь не выловит. Местные пьянчуги тут по очереди дежурят – тем и сыты!

Я расхохоталась:

– Брось, выдумываешь!

– Куда

уж там! Хочешь – переправимся и проверим! – обиженно предложил вельд.

– Нет уж, еще одного скрипящего подвесного моста мои нервы не выдержат! – торопливо отказалась я. – Так что лучше уж поверю на слово!

– Ну как хочешь.

Послушные поводьям лошади свернули с берега на лесную тропинку. Сквозь причудливую бахрому вольно раскинувшихся сосновых ветвей проглядывало быстро темнеющее небо. Шэрка увязала по самые бабки в грязи, то и дело оступаясь на камнях, меж которыми с задумчивым ворчанием тек ручеек. Что она упадет, я, конечно, не боялась – крылья ей на что, в конце концов? – но когда у тебя всего четыре точки опоры, причем они по очереди оскальзываются, ощущения малоприятные.

Обе лошади упрямо стремились пробраться к самому краешку тропинки и идти по траве, но тогда нас с Лиром начинали хлестать по лицу жесткие колючие ветки боярышника, и мы с руганью дергали поводья, выводя лошадок опять на середину тропы.

– Лир, мы когда-нибудь уже приедем?! – не выдержав, взмолилась я через полтора часа такой прогулки.

Понятия не имею, где находится этот его дом, но, учитывая, что у Гриды он забрал своего коня и сказал мне, что дальше лучше ехать верхом, до дома было еще пилить и пилить…

– Приедем, – согласился он. – Рано или поздно.

Я тяжело вздохнула, косясь на спускающиеся в лес сумерки:

– Ладно, о «рано» речь уже не идет. Хотя бы просто «поздно» – или «очень поздно»?!

Виттар рассмеялся и не ответил, пришпорив коня.

Лес поредел и отступил, выпуская нас на опушку. По другую ее сторону мрачно мерзли коровы во главе с каким-то мелковатым быком, на шее которого тягуче бренчал колокольчик. Пастуха поблизости не наблюдалось.

– Странно, Лир.

– Что странно? – беспечно откликнулся тот.

– Странно, что они одни, – пояснила я, осторожными рывками поводьев направляя вемиль между пятнистых буренок.

– А почему бы и нет? – не понял он, явно не искушенный в вопросах скотоводства.

– Нет, ну если они надоели своему хозяину – то пожалуйста. Но ни один нормальный селянин не станет избавляться от скотины подобным образом. Их же сейчас угнать – раз плюнуть! Погнаться на конях – они тут же прочь понесутся. Сбить в кучу в каком-нибудь овраге – и всех порешить. Потом год жить можно будет.

– Да ты, я смотрю, искушенная быкокрадка! – уважительно присвистнул виттар. – Только понесутся ли? С ними же бык. Вроде как вожак стада.

– Ха! Шэритом того вожака – и поминай как звали!

– Ну садистка! – возмущенно прошипел вельд.

– А ты думаешь, быку приятней, если его маленьким ножичком зарежут?! – скептически фыркнула я.

– Ну… Топором с одного удара можно, – предположил вельд.

– Тоже мне гуманист!

Коровки обиженно покосились на нас, так и не осознав, какой страшной участи избежали только что, и презрительно замычали вослед.