Монета встанет на ребро
Шрифт:
Я, неуверенно прислушавшись к интуиции, но не почувствовав ничего такого, осторожно развернула сложенный вчетверо листок.
«Извини, ошибся. В банде в последнее время творится что-то неладное: они хотели с кем-то объединяться или заключать договор, но потом что-то не склеилось, так что сейчас все наперекосяк, и сказать что-либо наверняка невозможно. Они действительно сначала не собирались его убивать!
Но на информацию о готовящемся покушении можешь смело полагаться.
Береги себя».
Подписи не было. Впрочем, она была
В этот раз нас ждать не заставили: едва только Кирн с самым разнесчастным видом постучался к дверь, как ее тут же распахнули, причем на пороге стоял сам Ликарт. В домашнем халате, тапочках и с надгрызенным копченым окороком в руке.
– Э-э-э… Добрый день, – с сомнением протянул Кирн, во все глаза рассматривая явившееся пред наши очи чудо. Видимо, до этого дядя ему представлялся вечно деловым человеком, спящим в костюме классического покроя.
Мужчина неподдельно смутился, отступая назад и неуверенно бормоча извинения за неподобающий вид: дескать, только проснулся от послеобеденного сна. Странно он как-то, между прочим, работал: весь день дома, спит, развлекается, над племянником под настроение издевается. А ведь между тем финансовым министром при Его Величестве Каком-то там (имена королей я выучивала исключительно перед личной аудиенцией и сразу по ее окончании благополучно забывала) числится! Впрочем, не исключено, что у него в подчинении рота помощников, выполняющих всю работу под неусыпным оком бдительного начальника.
– Здравствуйте, – решительно поставила я жирную точку в детском лепете извинений одного и смущенных заверений, что все так и надо, другого. – Извините за вторжение без предупреждения, но дам очень нужно сообщить вам кое-что важное.
Ликарт сразу как-то подобрался, перестав казаться смешным даже в своем нелепом наряде.
– Что-то случилось?
– Пока нет, – откликнулась я, сделав ударение на первом слове, и резко захлопнула за собой дверь. Кирн с сомнением покосился на тяжеленные дубовые панели, которыми она была обита, и зябко поежился.
– Хорошо, – шумно выдохнув, решился Ликарт. – Проходите в мой кабинет.
…Кабинет был ничего себе: рабочий. Ничего лишнего. Огромный стол, почти не заваленный бумагами, в меру мягкое кресло для хозяина (чтобы не засыпал за работой) и совсем уж жесткие стулья для посетителей – нечего, мол, засиживаться, отрывая занятого человека от работы. Шкаф с книгами и свитками да настольная лампа.
Я по-кошачьи плавно пристроилась на стуле в углу, подальше от выхваченного светом лампы круга. Ликарт прошел за стол, уселся, сложив холеные пальцы сферой. Я его забраковала: переход между средними и указательными был слишком резкий, без потерь энергии не обошлось бы. Но это уже так, чисто профессиональная вредность. Кидранн потерянно остался стоять посреди комнаты.
– Садись, – удивленно кивнул ему на свободный стул Ликарт. Тот только отрицательно покачал головой в ответ. Так яростно, что я даже заподозрила его в эпилептическом припадке…
– В
– Видишь ли, – с трудом взяв себя в трясущиеся, как у алкоголика, руки начал Кирн. – Я…
Я вдруг, сама от себя не ожидая, вскочила со стула, словно пичужка, сорвавшаяся с ветки, и, оттеснив за спину Кирна, защебетала:
– Видите ли, мы с Кидранном, – зверский взгляд за спину: «Да сядешь ты или так и будешь мне по лопаткам дрожащими ручонками елозить?!!» – вчера совершенно случайно оказались в одной таверне и подслушали… точнее – совершенно случайно услышали, – с лукавой улыбкой поправилась я, – некоторые вещи, тут же нас весьма остро заинтересовавшие…
Ликарт заинтригованно усмехнулся. О да, я его хорошо понимаю: начиная с того, что буквально минуту назад я явно собиралась молчаливо отсидеться в темном уголке, издевательски ухмыляясь, и до того, что ингры, как правило, следуют за Заказанными безмолвной тенью, не ввязываясь в людские передряги.
Мне и самой интересно, откуда взялось это шило… под юбкой. Хотя… Какое, собственно, мне дело до их разборок и отношений? Кирн ни в чем признаваться не хочет: это видно невооруженным глазом и чувствуется невооруженными (увы!) лопатками, от которых он никак не хочет отлипнуть! А заставлять его? Зачем? Как будто мне больше делать нечего! Пусть живет как знает.
А покрывать я привыкла всех и без разбору еще с Храмовой скамьи и оправдать могу что угодно. Главное – не тарахтеть пулеметом, спеша выплюнуть из себя только что придуманную версию, но и не растягивать слова, придумывая ее на ходу. Говорить то, что на самом деле было. А шут его знает, может, и правда было? А то, что не со мной, – так это мелочи!
– И что же такое вы… совершенно случайно услышали? – с довольной улыбкой спросил Ликарт.
Я спокойно, наполняя рассказ подробными деталями (наполовину вспомнила, наполовину придумала – можно подумать, он проверять пойдет!) пересказала то, как я следовала за Кирном в таверну, как осталась, прислушавшись к разговору, и что из этого вышло. По моей версии, Кирн ходил в таверну исключительно в пресном одиночестве, горло промочить. Ликарт поморщился, услышав о подобных манерах племянника, но смолчал.
Кидранн, к счастью, успокоился, до конца убедившись, что я не собираюсь его подло закладывать, и оставил наконец мою заднюю (но не худшую!) половину в покое, усевшись на покинутый мной стул.
– Скажите, а какой был на нем – Вирде – плащ? – вдруг прищурился Ликарт. Стоп, это что, проверка на вшивость?.. Ха!
К известию о готовящемся на него покушении мужчина, кстати, отнесся совершенно спокойно: то ли их устраивали по пять раз на дню, то ли давно об этом подозревал.
– На нем не было плаща, – пожала плечами я. – Какая-то кожаная куртка. Но вообще-то там было темно, да и интересовало меня совсем другое.