Монолог современника
Шрифт:
Глава вторая
В России мало жить стихом,
в России надо быть поэтом,
в своём столетии лихом
иметь бесстрашье слыть отпетым!
С полком гусарским за столом
поднять за волю пенный кубок,
чтобы насмешливым стихом
сражён был царский недоумок!
Какой же страстью обладать
мог, только в жизнь вступивший, Пушкин,
чтобы
его ноэли на пирушках.
Как он сумел, клинок скрестив
на поединке с высшим светом,
и ссылкой сплетни посрамив,
вернуться из глуши поэтом?
Не каждому дано венец
терновый взять, златой откинув,
и бросить честно: «Я не льстец!»,
и не согнуть пред властью спину.
Глава третья
Прошедшие года, что льды, —
туда нельзя уйти надолго.
Едва заметные следы —
в стогу пропавшая иголка.
И прошлое, что тёмный лес, —
душа в потёмках заплутает.
Шаг в сторону — и ты исчез,
очнулся — за окном светает.
И ничего не решено.
День — неоконченная битва,
а к вечеру в огне окно,
Ночь, как последняя молитва.
Не решено, но всё придёт
от этих бдений, будут страсти!
И пуля — в пулю, мысль — в полёт.
Сойдётся всё, не будет счастья.
Ты только кончишь — пустота.
Я знаю, что случится позже.
Не отрывайся от листа,
который время уничтожит!
Глава четвёртая
Дитя, закутанное в шаль,
на первый бал пришедшее...
Мне, нынешнему, страшно жаль,
что не вернуть прошедшее.
Наталия, Наталия,
прекрасной вашей талией
поэт заворожён, глядит в глаза:
— Скорей скажите, девочка,
о чём сейчас мечтали вы?
Прошу тур вальса мне не отказать!
Кружатся пол и потолок,
мундиры с позументами,
блестят глаза, бессвязен слог,
и щёки жжёт моментами.
Когда влюблён -
поэт смешон,
но предрассудки в сторону!
Вопрос заветный разрешён:
разделим судьбы поровну!
Глава пятая
Не рухнул с белой лошади,
не умер от простуд,
и на Сенатской площади
не ввязывался в бунт.
И тридцать лет с копейками
бесстрашно разменял.
В дворцах брегеты тренькали,
и каждый вечер — бал.
и планов лет на сто.
Он сам — приличной внешности,
и завтра будет… Стоп!
Ещё остались месяцы,
не перейдён рубеж.
Летят ступеньки лестницы.
Поэт спешит в Манеж.
Глава шестая
Волокиту кружит хмель
или он ушиблен с детства, —
объявляется дуэль,
как единственное средство.
— Стойте, сударь, вы — подлец! —
и перчаткою по морде…
Дело разрешит свинец
у барьера на природе.
И не скажешься больным
нагловатым секундантам,
и не замолить вины:
честь поставлена на карту.
Выстрел с десяти шагов.
Вверх стрелять — уже не дело!
И всегда своих врагов
славно видеть под прицелом.
Лишь одна защита есть,
чтоб мерзавцы не смелели.
Разве выжила бы честь,
если б не было дуэли?
Глава седьмая
Снег глаза ему застил, —
он не видел беды.
Кони, белые мастью,
обрывали узды.
Все приметы сходились:
и Дантес — белокур! —
в час, когда сговорились,
шёл к барьеру не хмур.
И стрелял без опаски
промахнуться, а вдруг? —
точно рок в его маске
шёл в магический круг.
Что поэту приметы,
если рок отыскал?
Он, прильнув к пистолету,
с болью крикнул: «Попал!».
Но судьбу не застрелишь,
как ни целься потом.
Разве только поверишь
в то, что был дураком.
Разве только в прозреньи,
об диван опершись,
на последнем мгновенье
скажешь: «Кончена жизнь!..»
Глава восьмая
На сердце камень лёг,
воспоминанья жгут.
Какая подлость на планете вьюжной!
Любимые приходят
не тогда, когда их ждут,
а после,
так нежданно и ненужно.
Кровь на полозья капала,
свисала вниз рука,
друг плакал, отвернувшись,
безутешно.
А время убегало,
точно Чёрная река,
вдоль берегов
невыносимо снежных.
Зачем ты шёл под пулю?
Зависть долго стерегла,
выкапывая верную могилу.
За полчаса до выстрела
жена б уберегла,