Монологи. Театр одного актера
Шрифт:
Надо же, наконец, начинать их тратить?..
А он мне говорит: мол, тратить никак не будем, а будем все денежки, сколько их есть, сберегать в банке, а сами жить на проценты. Мол, этих процентов нам хватит для полного счастья, и даже еще останутся…
Всхлипывает.
Какого мне счастья еще?
Я всегда жила для детей, для мужа…
Задумчиво разглядывает лотерейный
В общем, живем – как жили: на пенсию.
Ждем проценты.
Неделю ждем, месяц, четыре – пропало терпение, интересуюсь про них.
Опять же, он ласково так отвечает: растут; и тоже дают проценты.
А нам в это время что делать? – спрашиваю.
Нам нужно ждать – говорит – ждать, ждать и ждать.
А чего – спрашиваю – ждать?
Пока – говорит – они сильно вырастут, проценты!
А с нами – интересуюсь – что станется, пока они сильно вырастут?
Живи – как жила – говорит.
Как жила – так живи – говорит.
Забудь и не думай про свой капитал.
Ведь если про него не думать – тогда его как бы и нет!
То есть, фактически, он где-то там есть… но, вместе с тем, если о нем не думать – его как бы и нет…
Капитал – говорит он мне – как Фантомас!
Он говорит, говорит, а я на него смотрю, смотрю, и меня вдруг, внезапно – как протыкает: я же любила его! Я детей от него!..
Но мы же умрем, Михаил, мы умрем! – кричу.
Все купим – кричит – и всех купим: и смерть, и бессмертье, и черта, и Господа Бога! Пускай только будут они, мои денежки – кричит – пусть только будут они со мной!
Закрывает руками уши.
Прости его, Господи, дурака, прости!
Я ему говорю:
уже экономили, дочке платье латала, мальчишки донашивали друг после друга, не ехали летом на отдых, не кушали в ресторанах, в театрах за сорок лет бывала, может, три раза… А где мои украшения? Молодость моя – где? Где моя жизнь?..
Молчит.
Отчего-то вдруг дети ходить стали реже.
Звонки от них стали короче.
Какие-то вечно дела…
Соседи, завидев, куда-то торопятся, почему-то не улыбаются, как бывало…
Муж пока любит.
Он так говорит.
Но иногда замечаю, смотрит рассеянно: вроде, как рядом со мной, а, вроде, и – нет…
Молчит.
Все двери, какие есть в доме, поменяли на железные.
На окнах решетки из стали – густые и толстые.
Чтобы даже комар к нам не просочился…
Я уже вяло спрашиваю: зачем так стараться, деньги же все равно в банке?
Он морщится и говорит: ох, плохо ты людей знаешь, придут и отнимут последнее.
Но останется то, что в банке – кричу –
Он только смеется в ответ.
Добра – говорит – никогда не бывает много, его – говорит – почему-то всегда только мало.
Взрывается, вдруг.
Мало ему, мало, мало… мало, мало, мало!..
Вчера подарил мне еще лотерейный билет.
Наверное, счастливый…
Разрывает билет на мелкие кусочки. Уходит.
Раздвоение личности
На заветное место является человек с пейсами. Мгновение стоит молча. Молится. Раскачивается – как свеча на ветру.
Я раб Твой, Господи…
Сколько рабов у Тебя – я из последних…
Все, что Ты делаешь – значит, так надо, все, что Ты скажешь – приму и не буду роптать…
О, воистину, лучше быть самым последним из верующих, чем даже первым среди всякой дряни…
А я так, действительно, думаю: дрянь, кто не верует в Тебя, самая настоящая дрянь…
Молчит. На глазах слезы.
Прости меня, Господи, долго я был слепым, как крот.
Пребывал во мраке и грязи.
Спасибо Тебе, что забрал меня на Святую Землю, где я убедился, что Ты – один Б-г наш – был, есть и будешь, и только Ты Создатель и Правитель всех творений, что Ты один совершал, совершаешь и будешь совершать все деяния, Ты – один, один, один, один…
Молится. Вытирает слезы; мало-помалу успокаивается.
Только Тебе я могу признаться: сначала все было хорошо, а теперь моя жизнь превратилась в кошмар.
Сна нет, кушать не могу.
Даже мне трудно стало сосредоточиться на молитве.
А это уже совсем худо.
Так что, видишь, мне без Тебя не управиться.
Вот как бы так…
Как бы пришел…
Понимаешь…
Я эту женщину до сих пор сильно люблю, но и ненавижу, и уже плохо понимаю, чего больше…
Молчит.
Вчера мы опять крепко ссорились.
Я уходил из дому, отчаянно молился.
Потом, когда я вернулся, она мне кричала обидные стихи:
«Ты на том берегу, я – на этом, а между нами бушует река…»
Ну, такие стихи…
Ну, как бы все понятно, да?
Еще мне кричала, что она даже в страшном ее сне не могла бы представить, что мы с ней до такого доживем.
Мы с ней – до такого…
Я тоже ответил, что я тоже не представлял.
И так мы с ней оба кричали друг другу обидные слова, пока я опять не ушел из дому.