Мономах. Снова в деле

Власов Владимир Г.

В ожидании Ибрагима он решил выпить. В холодильнике нашлась бутылка хорошего шампанского, но Алехан вдруг подумал, что не очень уместно в данной ситуации пить шампанское. Мгновение поразмыслив, сунул бутылку обратно в холодильник и принялся мерить шагами кухню. Когда в дверь позвонили, Тарамов круто повернулся и пошел в прихожую. Посмотрел в глазок и, убедившись, что на лестничной площадке именно тот, кого он ждал, щелкнул замками. Порог переступил тот самый парень, с которым Алехан разговаривал по телефону.

Совсем недавно Ибрагиму стукнуло двадцать три. Несмотря на столь юный возраст, он уже многое

повидал на своем веку — нелепая смерть родных, оставшихся в Грозном, российская тюрьма, побег, захват дагестанских милиционеров, долгие месяцы служения в отряде Радуева, тяжелое ранение. Тарамов подобрал Ибрагима в одном из госпиталей и предложил работать на него. Ибрагим согласился, и с тех самых пор служил своему хозяину верой и правдой. Именно он вместе с чеченскими особистами должен был сопровождать чемоданчик в Москву. Тарамов не случайно поручил эту важную и ответственную миссию Ибрагиму. Этот парень был хитер, изворотлив и беспощаден. В случае непредвиденных обстоятельств Ибрагим никогда бы не потерял контроль над ситуацией. Правда, Тарамов надеялся, что никаких таких обстоятельств не возникало и груз уже доставлен в столицу.

Ибрагима можно было бы назвать красивым, если бы не жесткое выражение желтых, почти янтарных глаз. В глубине точечек-зрачков тлел огонь, словно парень горел изнутри. Тарамов никогда не видел своего боевика в расслабленном состоянии. Ибрагим напоминал тигра, который в любую минуту готов к прыжку. Впрочем, он и был тигром — жестким, беспощадным тигром, рвущем свою добычу на мелкие кусочки.

— Ну, что скажешь? — вкрадчиво спросил Тарамов, жестом приглашая Ибрагима пройти в гостиную.

Парень опустил голову и не сдвинулся с места. Заподозрив неладное, Алехан чуть повысил голос:

— В чем дело?

— Его украли, — разжал губы Ибрагим.

— Кого украли? Что ты мелешь?

— Украли груз, который мы везли из Грозного…

В первое мгновение Тарамов решил, что ослышался. Затем подумал, что боевик шутит. И лишь потом, вглядываясь в посуровевшее и немного виноватое лицо Ибрагима, понял, что тот говорит правду.

— Когда украли? — устало уточнил Алехин. — По дороге?

— Нет. Уже здесь, в Москве. Из лагеря.

— Давно?

— Неделю назад.

— Кто?

— Вы не поверите, но… — Ибрагим замялся. Он вытер со лба капельки пота и тяжело вздохнул. Этот разговор давался ему нелегко.

— Кто?!

— Бобров… Генерал Бобров. Не сам, конечно, а его люди.

Несколько секунд Тарамов молча переваривал услышанное. Едва сдерживая рвущееся наружу раздражение, щелкнул пальцами, круто повернулся и шагнул в гостиную. Сел на диван и уставился прямо перед собой невидящим взглядом. Честно говоря, он не ожидал подобного исхода. Конечно, планируя эту операцию, он делал скидку на всякие неожиданности — задержки в дороге, непредвиденные расходы, утечку информации. Но то, что чемоданчик украдет генерал Бобров, друг и товарищ чеченского народа, — такого Тарамов не мог предвидеть даже в кошмарном сне.

— Черт побери, а чем вы занимались всю эту неделю? — зло спросил он, заметив, что Ибрагим появился в дверном проеме. — Горевали?! Или беспробудно замачивали потерю?

— Нет. Мы искали место, где генерал мог спрятать груз.

— И что?

— Ничего. Место мы нашли.

Это старая дача, недалеко от Москвы. Километрах в шестидесяти. Раньше она не охранялась, но с тех пор, как груз пропал, Бобров выставил там круглосуточное дежурство.

— Если я правильно понял, вас, кретинов, не пустили даже за порог?

— Да. Мы попытались ворваться в дом, но… Погибло десять человек.

— Идиоты! — взорвался Алехан. — Вы не могли сообщить мне раньше?!

— Я звонил в Новосибирск. Но вы уже уехали. Мы думали, что к вашему приезду чемоданчик снова будет у нас, но не получилось.

— Не получилось, — передразнил Тарамов, вскакивая с дивана. — Кретины, ослы вонючие! Из-за вас, дураков безмозглых, я могу потерять все!

Алехан прикусил язык, поняв, что в порыве отчаяния сболтнул лишнее. И хотя Ибрагим был искренне предан ему и никогда не подводил даже в самых критических ситуациях, Тарамов предпочитал держать своих подчиненных на расстоянии. Ибо он знал — стоит такому вот Ибрагиму почувствовать в твоих доводах слабинку, как весь твой непоколебимый авторитет покатится ишаку под хвост.

— Ладно, садись, — махнул рукой он, — и расскажи, как этому Боброву удалось обвести вас вокруг пальца… Но вначале ответь мне на один вопрос: от кого он мог узнать о грузе?

— Все эта чертова девка! — вспылил Ибрагим. — Ну та, которая была с вами в ресторане.

— Жанна?.. Не может быть! — удивился Але-хан и тут же подумал, что его удивление совершенно не оправдано. Если Жанна так легко продала свою тетку, то почему бы ей не сдать его, Тарамова Алехана. Тем более, что ради денег эта девица была готова на все.

Именно так подумал Тарамов, но на всякий случай спросил:

— Откуда тебе это известно?

— Сразу после того, как пропал груз, Аскер позвонил этой девке. По телефону он назначил ей встречу, а она не пришла. Тогда он отправился к ней. И пропал…

— Я не воюю с бабами, но, по-моему, Жанну пора поставить на место, — медленно начал Але-хан и посмотрел на Ибрагима. — Она твоя. Используй ее по своему усмотрению. Но сначала я хочу поговорить с ней. Завтра же привези ее в лагерь… Тебе все понятно?

В глазах Ибрагима появился холодный, беспощадный блеск. Он сверкнул белозубой улыбкой и согласно кивнул.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА 1

Человек — существо эгоистичное. И ленивое. Но только до тех пор, пока сидит в своей клетке два на четыре и знает, что ему не грозит улучшение материальных условий. Нет денег, ну и ладно. Жрать нечего, ну и бог с ней, с едой, — весь мир давно сидит на диете. Одежда вышла из моды, а новую купить не за что? Да ладно, главное, что по швам не расходится. А если разойдется — латку, и вперед. Но как только у человека появляется реальная возможность заработать большие деньги на халяву, всю лень как рукой снимает. Из правил, конечно, бывают исключения. Иные пашут денно и нощно за идею, и ни на мгновение не задумываются над тем, а стоит ли так надрываться? Они даже мысли не допускают, что эта идея давно изжила себя. Если у таких людей отобрать последнее — веру в свою правоту, то они, наверняка захиреют.