Монсегюр и загадка катаров
Шрифт:
В этой концепции изначально существует только один Бог и в конечном счете лишь одно начало. Зло появилось только начиная с мятежа и привело к карикатурному созданию материи. Но от объяснения, погему Сатана восстал, миф воздерживается. Тут-то умеренные дуалисты постоянно и сталкиваются с загадкой, которую неспособны разгадать. Очевидно, что радикальный дуализм, постулируя вечное сосуществование двух начал, напрочь устраняет проблемы такого рода. Но при такой постановке вопроса надежды на выход нет: мир всегда будет под пятой у Сатаны, и всякая религиозная жизнь бесполезна.
Однако внутри этого мира Сатана из земли и воды создал человека. Он вдохнул в последнего свой дух, но попросил Бога вдохнуть в только что созданное существо немного и своего духа, чтобы оно
Итак, возвращаемся к мифологическому богомильскому рассказу: Бог согласился на предложение Сатаны, вложил частицу своего духа в Адама и то же сделал для Евы, после того как Сатана создал последнюю. Но Сатана, чтобы придать своему созданию больше веса, подбил Змея, то есть Сознание, убедить Еву вступить в половую связь с Адамом и зачать. В наказание Бог лишил Сатану божественного облика и отнял у него всякую возможность к сотворению. Но оставил ему полную возможность распоряжаться миром, который тот уже создал.
Здесь первородный грех истолковывается как плотский. Может быть, не случайно, если библейский текст гласит: «Адам познал Еву». Тут любопытная коннотация между Познанием в смысле знания или сознания и половой связью. К тому же дерево с запретными плодами — это древо познания добра и зла, то есть, в символическом плане, познания разницы между двумя полами. Отсюда можно прийти к другим толкованиям первородного греха, которых богомилы не сделали: они довольствовались отказом от половых отношений как от уловки Сатаны, позволившей ему продлить жизнь своему созданию. Отсюда запрет, наложенный на зачатие, по крайней мере для той категории верующих, которая достаточно созрела для этого, достаточно сознательна, чтобы соблюдать целомудрие.
Ведь у богомилов, как и у манихеев, было два вида адептов. «Избранные», достигшие высшей стадии, должны были строго соблюдать все заповеди и читать молитвы — семь раз днем и пять ночью. Другие были простыми «верующими», еще не сумевшими преодолеть в себе искушений, которые поддерживал в них Сатана, поскольку присутствовал в их духе.
Но «верующие» имели возможность стать «чистыми». Это происходило в ходе церемонии, имевшей свой эквивалент у катаров и похожей на церемонию рукоположения у манихеев. Это было нечто вроде крещения Святым Духом, которое богомилы формально противопоставляли христианскому крещению, считая последнее бесполезным. Это «таинство», если можно так сказать, вероятно, предполагало длительную подготовку или инициацию. Новый «избранный» должен был исповедаться, провести некоторое время в молитвах и медитациях, соблюдая при этом пост. После этого в присутствии собрания «избранных» и «верующих» он получал окончательное посвящение, включавшее его в категорию «избранных». Похоже, эта церемония сводилась к тому, что новому «избранному» возлагали на голову Евангелие и читали «Отче наш», в то время как участники собрания пели гимны, держась за руки.
К этой метафизической мифологии добавлялась вера в перевоплощение. В текстах, касающихся богомилов, открыто об этом не сказано, но без такой веры, как и у манихеев, обойтись было нельзя, потому что она решала проблему «верующих», которые неминуемо были бы осуждены, если бы не имели возможности перевоплотиться и тем самым очистить свое божественное духовное начало от всякой жизненной материальности. Некоторые богомильские секты, исповедовавшие радикальный дуализм, отрицали
Богомилы довольно долго оставались в Болгарии и в ближайших окрестностях Константинополя — как на землях, подчиненных империи, так и на землях, завоеванных мусульманами. Их изгоняли и преследовали, особенно христиане. Но просачиваться через Балканы в западном направлении они стали преимущественно после 1140 года, когда император Мануил Комнин принял энергичные меры против них и их влияния в городе. Тогда их в большом количестве можно было встретить на землях, ныне составляющих Югославию, на далматийском берегу и в Северной Италии. Скоро они проникли в итальянские города, добрались до Окситании и Северной Франции. Один документ, копия которого сохранилась в книгах записей каркассонской инквизиции, упоминает «секрет еретиков Конкореццо, привезенный из Болгарии епископом Назарием». Ведь в Средние века на Западе говорили не «богомилы», а «болгары» или «бугры» — их называли так по стране, где богомилы дольше всего проживали.
Добрались ли богомилы до Монсегюра и появился ли катаризм благодаря им? Есть искушение усмотреть прямую преемственность между богомилами и катарами: точки соприкосновения их доктрин более чем очевидны, те и другие — дуалисты. К тому же название «Бюгараш» в Разе достаточно свидетельствует если не о реальном присутствии болгарских богомилов в этой местности, то по меньшей мере о связи между болгарской и альбигойской ересями. Притом в Окситании нашли некоторые изображения, однозначно напоминающие произведения богомильского искусства, хотя бы знаменитые дискообразные кресты. В Окситании насчитывается немало таких крестов. Есть они и в Болгарии. Но они есть и в Швеции — стране происхождения вестготов.
Что бы то ни было заключить о происхождении этих каменных крестов трудно. Известно, что богомилы отказывались почитать тот крест, который им навязывали римляне. Для них крест был не орудием мучительной казни Иисуса, а солярным символом или же геометрическим изображением человека-Иисуса, где концы креста соответствуют голове, двум рукам и ногам. Таким образом, это живой Христос, а не бог, умерший на орудии казни для представителей самых низших классов общества. Они, как позже катары, могли представлять Иисуса только живым человеком с распростертыми руками или с изображением солнца вместо головы, отчего все приобретало совсем другое значение. Когда же богомилы и катары использовали латинский крест, они никогда не изображали на нем тело Иисуса, находя в таком изображении нечто оскорбительное и низкое. Позже так же станут поступать протестанты. У катаров иногда будет использоваться и розетка, символизируя солярного Христа.
Не отрицая возможного богомильского влияния на форму некоторых крестов, найденных в Окситании, надо все-таки отметить, что эти кресты обычны на всей территории, которая зависела от графов Тулузских. На каком основании во что бы то ни стало усматривать в них катарскую или богомильскую символику? Крест с четырьмя ветвями, вписанный в круг, входит в состав герба графов Тулузских, и символ это очень древний — он возник задолго до эпохи катаров. Проблемой этих крестов занимались многие экзегеты. На эти кресты извергли потоки слов «эзотерики» и «герметисты» всех мастей. Конечно, эти кресты интригуют. Но если проявить любознательность и посмотреть, например, в Кабинете медалей Национальной библиотеки в Париже на галльские монеты народа вольков-тектосагов, населявшего Лангедок в эпоху Цезаря, на большой части этих монет можно увидеть знаменитый крест с четырьмя ветвями, вписанный в круг, — таинственный дискообразный крест. В тулузской Окситании этот крест — несомненно кельтский, об этом убедительно говорят данные археологии и нумизматики. Он не имеет никакого отношения ни к богомилам, ни к катарам, если не считать, что принадлежит одновременно к сфере болгарской и окситанской культур. А также, не забудем, к сфере шведской культуры, откуда произошли вестготы.