Монстр с края света
Шрифт:
— Больше нам здесь нечего делать, — объявил он, незаметно отбросив перо в сторону. — Нужно будет сейчас же узнать у Холлистера о состоянии посадочной полосы и попросить Бичема проверить патроны в барабане револьвера. И осмотреть с ним тело бедняги Брауна. Никак не могу поверить…
Дрейк галантно помог девушке спуститься на землю и задержался на минутку у сложенного рядом с машиной груза. О нем тоже следовало позаботиться. На деревянном ящике с научными отчетами крышка была оторвана, одна из боковых планок сломана. Чуть в сторонке валялась измятая и перекошенная клетка пропавшего пингвина. Четверо его собратьев переговаривались между собой высокими, крикливыми голосами, но уже не так раздраженно. Два тюка с торчащими из них
Холлистер неторопливо расхаживал вокруг разбитой машины, сокрушенно покачивая головой.
— Полосу необходимо освободить как можно скорее, — сказал Дрейк. — Как вы думаете, сколько на это понадобится времени?
Главный механик откашлялся.
— У нас есть два мини-бульдозера для расчистки снега, — мрачно ответил он, — но такую махину им не сдвинуть. Можно, конечно, разрезать самолет на куски сварочным аппаратом, но, на мой взгляд, это было бы просто преступление!
Дрейк быстро взглянул на него, но промолчал.
— Посадка на брюхо, — продолжил Холлистер, — в наше время не такая страшная вещь, как раньше. За время существования авиации их совершали столько раз, что пилоты успели научиться, как это делать. Да и самолеты сейчас строят с солидным запасом прочности. У этой машины крылья в полном порядке. Один винт, правда, полетел, но на нашем складе есть запасной. Дайте мне срок и свободу действий, мы эту птичку поставим на ноги и отбуксируем на стоянку. Мне думается, ее даже и летать заново научить можно.
Дрейк с возросшим интересом оглядел транспортник. Что ни говори, а назвать машины, обслуживающие полярные трассы, хрупкими вряд ли у кого повернется язык. Их проектировали с таким учетом, чтобы, в случае вынужденной посадки, они могли стать кровом и убежищем для экипажа и пассажиров, пока их не обнаружат с воздуха посланные на поиск вертолеты. Этот самолет тоже был сделан на совесть. Некоторые другие модели такая посадка превратила бы в кучу металлолома, но только не эту. И если при оценке ущерба учесть не столько поврежденные, сколько оставшиеся в рабочем состоянии узлы, предположение Холлистера выглядело неправдоподобным.
— Хорошо, — принял решение Дрейк. — Составьте подробную спецификацию и принесите ко мне в кабинет. Я передам ваши предложения по инстанции, но ничего не обещаю. Сами знаете, мы здесь только исполнители, а решения принимают дома.
Механик смачно сплюнул и сказал:
— Хоть убей меня, не понимаю, какого черта старина Браун влепил себе пулю в башку? Одно я знаю точно: он был не из тех парней, у кого может поехать крыша. И что ему такое вдруг померещилось?
— У каждого из нас накопилось немало вопросов, — вздохнул Дрейк, — на которые я бы тоже не прочь получить ответы. Если вам посчастливится наткнуться хотя бы на один, буду очень благодарен, если не сочтете за труд поделиться.
Кивнув Холлистеру на прощание, он направился в один из складских ангаров, куда положили тело застрелившегося пилота. Большие металлические двери в торце были широко распахнуты, пропуская внутрь достаточно дневного света. Здесь же предполагалось временно разместить весь груз с самолета.
Поборов легкий приступ тошноты, Дрейк внимательно обследовал труп капитана Брауна. Не было сомнений в том, что он застрелился сам. А жаль. Любой другой вариант, включая преднамеренное убийство, был бы, по крайней мере, логически объясним и не возникало бы нерешенных вопросов и фантастических догадок.
На рассудок пилота определенно что-то повлияло, иначе он не стал бы кончать жизнь самоубийством. Но никаким расстройством психики невозможно было объяснить случившееся с остальными находившимися на борту людьми. Самый буйный маньяк не сумел бы расправиться с такой оравой, не оставив при этом следов. Но если отпадает гипотеза о маньяке, остается только допустить
Дрейк потряс головой, пытаясь заставить себя рассуждать здраво. Спаркс и еще четверо свидетелей слышали по рации, как началась непонятная кутерьма в багажном отсеке транспортника. При этом Браун и второй пилот Уоррен находились в кабине и, следовательно, никак не могли быть зачинщиками. Этот факт можно было считать бесспорно доказанным. Затем капитан Уоррен, выглянувший из кабины на шум, потребовал дать ему револьвер и, очевидно, получил его. Он же (или кто-то другой?) израсходовал барабан, перезарядил револьвер и произвел еще два выстрела, после чего бесследно исчез вместе с третьим членом экипажа, семью пассажирами и несчастным пингвином. Оставшийся в одиночестве Браун каким-то образом (каким?) вновь завладел оружием, посадил самолет и незамедлительно застрелился. Но пассажиров трудно было заподозрить во внезапной вспышке агрессивности. Напротив, судя по единодушному требованию открыть створки люка и возгласам типа: «Дружно, парни, и в люк их, в люк» или «Толкай, толкай скорее», те были больше склонны к сотрудничеству и объединению против неведомого врага.
Начальник базы с горечью вгляделся в застывшее лицо мертвого пилота. Они не были с Брауном друзьями, но поддерживали приятельские отношения. Сейчас же Дрейка не покидало дурацкое ощущение, что он смотрит вовсе не на капитана, а на оболочку, в которой тот некогда обитал, а потом покинул ее за ненадобностью. Наверное, что-то подобное испытываешь, когда видишь мертвым хорошо знакомого человека. Личность исчезла, испарилась, ушла, а что осталось…
От внезапно пришедшей в голову сумасшедшей, ужасающей мысли волосы на голове Дрейка едва не встали дыбом. Конечно же он никогда ни во что такое не верил. Ни на секунду. Поверить в невероятное было бы чистейшей воды безумием. Шизофренией. Паранойей. Никто и ничто не может проникнуть из воздуха в герметично задраенный салон самолета, не говоря уже о том, чтобы атаковать или захватить его. Никто и ничто не в состоянии сожрать или иным образом бесследно уничтожить десять человек, а потом принять облик одного из них и занять его место. Да и какой смысл притворяться потом мертвецом? Нет, поверить в существование неизвестного науке существа, обладающего разумом и враждебного по отношению к людям, было решительно невозможно!
Дрейк даже зубами заскрипел от злости и стыда за свое так некстати разыгравшееся воображение. Разумеется, он ни на мгновение не воспринял всерьез пришедшие в голову мысли, он искренне желал бы вообще не иметь ничего общего с подобными идеями.
— Как бы то ни было, — пробормотал Дрейк смущенно, — будь даже на острове штатный врач, производить вскрытие не в нашей компетенции и никто нам этого не позволит.
Он запнулся и умолк, словно испугавшись звуков собственного голоса. Металлические стены ангара не отражали его слов, а глухо вибрировали под натиском завывающего снаружи ветра. К этому то затихающему, то вновь усиливающемуся гулу вскоре добавился скрип гравия от колес и ног людей. Это рабочие доставляли на склад первую партию багажа, выгруженного из самолета. Одна ручная тачка на маленьких резиновых колесиках была с верхом заполнена биологическими образцами из оазиса Горячих озер, а во второй громоздились ящики с научными отчетами.
Некоторое время Дрейк наблюдал за разгрузкой и укладкой. Места на полу было более чем достаточно, и его присутствие в роли невольного надсмотрщика выглядело излишним и неоправданным. Когда рабочие покатили свои тачки за очередной партией, он покинул склад и пошел к себе. По дороге Дрейк встретил одну из четырех живущих на Гоу-Айленде беспородных дворняг. Пес приветливо помахал лохматым хвостом и увязался следом. Проводив начальника базы до административного корпуса, он попрощался с ним, виляя хвостом, и умчался прочь по каким-то своим собачьим делам.