Монстр

Кинг Стивен

Через сорок пять минут из университета прибыл Джек, "бьюик" оседал под тяжестью семи приятелей и бочонка пива. После церемониального тоста (Венди тоже пропустила стаканчик, хотя обычно равнодушна к пиву) Джек подписал соглашение, положил в конверт с обратным адресом и отправился бросить его в ящик в конце квартала. Когда он вернулся, то, остановившись в дверях, с серьезным видом сказал: "Вени, види, вици". Раздались приветственные крики и аплодисменты.

Когда к одиннадцати вечера бочонок опустел, Джек и те двое, что все ещё были транспортабельны, отправились по барам.

Внизу, в холле, Венди отошла с ним в сторонку. Те двое уже вышли и сидели в машине, пьяными голосами распевая нью-хэмширский боевой гимн. Джек, стоя на одном колене, угрюмо

возился со шнурками мокасин.

– Джек, - сказала она.
– Не надо. Ты даже шнурки завязать не можешь, что уж говорить про машину.

Он поднялся и спокойно положил ей руки на плечи.

– Сегодня вечером я луну с неба могу достать, если захочу!

– Нет, - сказала она.
– Нет, ни за какие рассказы в "Эсквайре" на свете!

– Вернусь не поздно.

Но вернулся он только в четыре утра; спотыкаясь и бормоча поднялся по лестнице и, ввалившись в комнату, разбудил Дэнни. Попытавшись успокоить малыша, он уронил его на пол.

Венди вылетела, как сумасшедшая, первым делом подумав о том, что скажет её мамочка, если увидит синяк, а уж потом про все остальное, Господи, помоги, Господи, помоги нам обоим, - и, подхватив Дэнни, уселась с ним в качалку, убаюкала. Почти все пять часов, что Джека не было, она думала в основном о своей матери и её пророчестве, что из Джека никогда ничего не выйдет. НАПОЛЕОНОВСКИЕ ПЛАНЫ, сказала мать. А ТО КАК ЖЕ. В БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫХ КОМИТЕТАХ ПОЛНО КРЕТИНОВ С НАПОЛЕОНОВСКИМИ ПЛАНАМИ. Доказывал ли рассказ в "Эсквайре" правоту матери, или напротив?

УИННИФРЕД, ТЫ НЕПРАВИЛЬНО ДЕРЖИШЬ РЕБЕНКА.

ДАЙ ЕГО МНЕ. А мужа она держит правильно? Иначе зачем ему уходить со своей радостью из дома? В Венди поднялся беспомощный ужас, и ей даже не пришло в голову, что Джек ушел по причинам, не имеющим к ней никакого отношения.

– Поздравляю, - сказала она, укачивая Дэнни. Тот снова почти уснул. Может быть, ты устроил ему сотрясение мозга.

– Просто шишку.
– В угрюмом тоне сквозило желание казаться раскаявшимся: маленький мальчик. На мгновение Венди почувствовала ненависть.

– Может быть, - непроницаемо сказала она.
– А может быть, и нет.
– Она столько раз слышала, как точно таким тоном мать разговаривала с её сбежавшим отцом, что ей стало не по себе и она испугалась.

– Яблочко от яблони, - пробормотал Джек.

– Иди спать!
– крикнула она, страх вырвался наружу, превратившись в гнев.
– Иди спать, ты пьян!

– Ты мне не указывай, что делать.

– Джек... пожалуйста, нам не стоит... это...
– Слов не было.

– Не указывай мне, что мне делать, - зловеще повторил он и ушел в спальню. Венди осталась в качалке одна, Дэнни снова спал. Через пять минут в гостиную поплыл храп Джека.

Это была первая ночь, которую она провела на диване.

Теперь она, засыпая, беспокойно ворочалась в постели. Освобожденные вторгшимся в них сном от какого бы то ни было стройного течения, мысли поплыли, минуя первый год из жизни в Стовингтоне и все хуже идущие дела, дела, пришедшие в полный упадок, когда муж сломал Дэнни руку, к тому утру, когда они завтракали в уединении.

Дэнни во дворе играл с грузовиками на куче песка, рука все ещё была в гипсе. Джек сидел о а столом бледный, посеревший, в пальцах дрожала сигарета. Венди решилась попросить развода. Вопрос она уже рассмотрела под сотней различных углов - честно говоря, рассуждать на эту тему она начала за полгода до сломанной руки. Она внушила себе, что, если бы не Дэнни, приняла бы решение давным-давно - но и это не обязательно было правдой. Долгими ночами, когда Джека не было дома, она грезила, и всегда ей виделось лицо матери, а ещё собственная свадьба.

(Кто вручает эту женщину? Отец стоял в лучшем костюме - не бог весть в каком, конечно, он работал коммивояжером, развозящим партии консервированных товаров, и уже тогда начинал разоряться, - усталое лицо казалось таким старым, таким бледным: Я вручаю).

Даже после несчастного случая -

если это можно было назвать несчастным случаем - Венди была не в состоянии посмотреть правде в глаза, признать, что замужество оказалось с изъяном. Она ждала, молча надеясь, что случится чудо и Джек осознает происходящее не только с ним, но и с ней. Но он и не думал притормозить. Рюмочка перед уходом в академию, два или три стакана пива за ленчем в "Стовингтон-хаус". Три или четыре бокала мартини за обедом. Пять или шесть, когда Джек проверял работы и выставлял оценки. В выходные дни бывало хуже. В те вечера, что он проводил вне дома с Элом Шокли - ещё хуже. Она и представить себе не могла, что физически здоровому человеку жизнь может причинять такую боль. Боль она ощущала постоянно. Насколько в этом была виновата она сама? Этот вопрос преследовал Венди. Она чувствовала себя своей матерью. Отцом. Иногда, когда Венди чувствовала себя самой собой, она недоумевала, что с ними станет. Она не сомневалась, что мать возьмет её в дом, а через год, в течение которого Венди будет наблюдать, как Дэнни заново перепеленывают, готовят ему новую еду или заново кормят, в течение которого она будет приходить домой и обнаруживать, что у него другая одежка или подстрижены волосы, а книжки, которые мать сочла неподходящими, отправились и на забитый хламом чердак... через полгода такой жизни у неё будет полный нервный срыв. А мать успокаивающе похлопает её по руке и скажет: ХОТЬ ТЫ И НЕ ВИНОВАТА, ВИНИТЬ БОЛЬШЕ НЕКОГО. КОГДА ТЫ ВСТАЛА МЕЖДУ ОТЦОМ И МНОЙ, ТЫ ПОКАЗАЛА СВОЮ

НАТУРУ. ТЫ ВСЕГДА БЫЛА УПРЯМОЙ. МОЙ ОТЕЦ, ОТЕЦ ДЭННИ. МОЙ, ЕГО. (КТО

ВРУЧАЕТ ЭТУ ЖЕНЩИНУ? Я ВРУЧАЮ. Он умер от сердечного приступа полгода

спустя).

Той ночью она почти до самого прихода Джека, до утра, пролежала без сна, думая, принимая решение.

Развод необходим, сказала она себе. Мать и отец тут ни при чем. Так же, как чувство вины Венди относительно их брака и ощущение собственной неадекватности. Если она собиралась хоть что-то спасти от своего раннего повзросления, то ради Дэнни, ради неё самой развод был необходим. Надпись на стене была жестокой, но ясной. Ее муж - пьяница. Теперь, когда он так сильно пьет и ему так плохо пишется, он не в состоянии контролировать свой скверный характер. Случайно или не случайно, но он сломал Дэнни руку. Он вот-вот потеряет работу, если не в этом году, так в следующем. Венди уже заметила обращенные к ней сочувствующие взгляды жен других преподавателей. Она сказала себе, что, пока могла, держалась за это черт знает что - свою семейную жизнь. Теперь с ней придется покончить. У Джека останется полное право заходить в гости, а его поддержка нужна будет Венди только пока она что-нибудь и в подыщет и сама не встанет на ноги. А это придется сделать очень быстро, поскольку кто знает, как долго Джек будет в состоянии выплачивать алименты. Она постарается сделать развод как можно менее мучительным. Но покончить с этим следует.

Размышляя подобным образом, Венди провалилась в неглубокий, не дающий отдыха сон, преследуемая лицами матери и отца. "ДА ТЫ ПРОСТО РАЗВАЛИВАЕШЬ ДОМ, ВОТ И ВСЕ, - сказала мать. КТО ВРУЧАЕТ ЭТУ ЖЕНЩИНУ?
– сказал священник. Я ВРУЧАЮ, - сказал отец". Но ярким солнечным утром она чувствовала то же самое. Она стояла спиной к Джеку, по самые запястья погрузив руки в теплую раковину с посудой, и начала с неприятного.

– Хочу поговорить с тобой о том, что может оказаться лучше для нас с Дэнни. Может, и для тебя тоже. Наверное, нам надо было поговорить об этом раньше.

И тут он сказал странную вещь. Она ожидала гнева, ожидала, что возбудит в нем ожесточение, услышит обвинения. Она ждала сумасшедшего рывка к бару. Только не этого мягкого, почти лишенного выражения ответа - это было так на него не похоже. Словно Джек, с которым она прожила шесть лет, прошлой ночью не вернулся, а его место занял какой-то нездешний двойник, которого она знать не знала и которому вряд ли смогла бы когда-нибудь доверять полностью.

– Сделаешь для меня кое-что? Одно одолжение?