Монстр
Шрифт:
— Ничего нового. Просто подборка статей, которые были у Берта. Подумал, может быть, тебе будет интересно на них взглянуть. Здесь все самое… важное.
Продолжая пить воду, Маркус скосил взгляд на папку, чувствуя, как переворачивается желудок. Он понимал, ради чего Антуан принес это сюда. Точно не для утоления его любопытства, которого Маркус совсем не испытывал. Он все понял еще со слов Берта. Понял, какое будущее его ждет. Тошнотворные подробности он знать не хотел.
Зато Антуану было нужно, чтобы Маркус их знал. Как там сказал Берт? «Ты бы понял, почему мы это делаем. И в идеале сделал бы все сам». Антуан был хорошим человеком.
Отставив пустую чашку, Маркус потянулся за папкой, раскрыл ее и принялся просматривать распечатки, многие из которых он уже видел мельком. Теперь у него появилась возможность пробежать взглядом по строчкам более вдумчиво. Время от времени он останавливал его на фотографиях, подолгу всматриваясь в них.
Антуан молча наблюдал, терпеливо ждал до тех пор, пока Маркус не пролистал все статьи и не закрыл папку.
— Как ты думаешь, почему эти статьи остались, хотя тело Берта исчезло? — спросил он тогда.
— Спроси Фрая, — посоветовал Маркус. — Это он у нас эксперт по перемещениям во времени.
— Я спросил. Он считает, что дело в частичном изменении будущего. Война, из-за которой Берт отправился в наше время, предотвращена, поэтому он исчез. А появление Зверя…
— Все еще на повестке дня.
— Именно. Честно говоря, Маркус, я не знаю, что делать. Мы уже пытались подавить хамелеона в тебе, но без донора это невозможно. Ради Нелл, тебя самого и того, кем ты был раньше, я надеялся, что ты сможешь контролировать эту свою половину, но теперь мы точно знаем, что это не так. Как бы ты поступил на моем месте?
— Хватит, Антуан, — Маркус наконец посмотрел на него. — Давай не будем играть в эти игры? Ты уже все решил, просто тебе все еще не хочется, чтобы это было твое решение. Ты хочешь разделить со мной ответственность за него? Или ждешь, что я поведу себя как чудовище, которым мне суждено стать уже скоро, и это облегчит груз на твоей совести?
— Зря ты так. — В глазах Антуана появился укор. — Не думай, что мне все равно. Или что мне нравится все это. Но у меня такая должность, что именно мое слово — решающее. И ответственность за последствия решения будут на мне. И неважно, какое решение я сейчас приму, на совести у меня все равно никогда не будет спокойно. Да, я думаю, что знаю, как надо поступить. Но я боюсь ошибиться. Так что бы ты сделал на моем месте?
— Хотите верьте, хотите — нет, но я никогда не желал быть монстром. Меня злило, что вы пытаетесь изменить меня и Лину. Я не считал нас ни хорошими, ни плохими, просто другими. Меня злило, что вы хотите сделать нас нормальными, есть в этом что-то неправильное, да?
Антуан молча кивнул. Маркус отвернулся, не чувствуя в себе решимости и дальше смотреть ему в глаза.
— Я не хочу становиться настоящим монстром. Не хочу убивать всех этих людей. Не хочу причинять вред Нелл. Если это единственный путь, по которому я могу пойти, я согласен сойти с дистанции досрочно.
Антуан долго смотрел на него, Маркус чувствовал это кожей. Потом у него вырвался тяжелый вздох.
— Знаешь, я действительно ненавижу магов. И все, что связано с магией. Именно поэтому я в свое время вступил в ряды Корпуса Либертад. Мне кажется, что в мире должно быть больше невозможного. Когда я узнал, кто ты, я разозлился. Не столько на тебя, сколько на тех, кто сделал это с Маркусом, которого я знал. Он был дорог мне, я любил его почти как сына. И ненавидел тебя, потому что мне казалось, что ты — извращение. Оскорбление его памяти. Нечто противоестественное.
Его голос дрогнул, Антуан сделал еще один судорожный вздох, тяжело сглотнул и продолжил:
— Но теперь я смотрю на тебя, и снова вижу его. Без всяких пересадок костного мозга, без подавления хамелеона. Мы долго изучали тебя, но я до сих пор ничего не знаю о тебе. О том, сколько в тебе от прототипа, сколько от хамелеона и сколько своего собственного. Единственное, что я знаю наверняка, — это то, что ты мне нравишься. И мне очень хочется найти какой-то другой способ.
— Но другого способа нет.
— Увы. Только пересадка от донора. Если бы только настоящий Маркус был жив…
— Ирония в том, что тогда бы я никому не был нужен. Разве что Лине, но ее больше нет.
— Наверное, это просто судьба. Может быть, природа сама не хочет, чтобы над ней так издевались? По протоколам я должен был уничтожить вас обоих: и тебя, и Лину. Но я не смог. Из-за настоящего Маркуса и из-за Нелл. Я даже не смог убить ребенка Лины. Ради Нелл я решил развести вас. Решил, что для нее сын будет важнее тебя, а Нелл был очень нужен ты. И совсем не нужно было делить тебя с собственной копией и вашим ребенком. Поэтому я все это затеял, поэтому скрыл от тебя правду. Мне казалось, что так будет лучше для всех. Но я никому не помог. Лина мертва, а Нелл… — Он посмотрел через все помещение на ширму, за которой она спала. — А Нелл придется снова потерять тебя. И мне горько от этого, Маркус. Правда.
— Верю, — неожиданно для самого себя мягко сказал Маркус. — Не знаю, чего там хочет природа, но я прошу тебя: не трогай моего сына. Маль сказала, что он гибрид, но больше человек, как Лина после операции. С ним не будет проблем.
— Об этом можешь не беспокоиться. Корпус никогда не узнает, что он вообще родился. Обещаю.
И в это обещание Маркус тоже поверил, испытав небывалое облегчение. Он и сам до конца не понимал, как это работает. Почему этот забавный маленький пацан, которого он видел один раз в жизни и который никогда его не вспомнит, так для него важен. И тем не менее, его жизнь сейчас волновала Маркуса куда больше, чем собственная. В этом наверняка тоже была виновата природа. Беспощадная стерва.
— Как мы скажем обо всем Нелл? — внезапно спросил Антуан.
— Я ей все объясню, когда она проснется, — без колебаний решил Маркус. — Лучше, если инициатива будет исходить от меня.
— Да, пожалуй. Я могу что-нибудь для тебя сделать?
Маркус задумался. Что это? Последняя просьба? Кажется, на такую имеют право приговоренные к смертной казни. Он понял, что не хочет так.
— Я ведь формально еще ничего по-настоящему плохого не сделал. Насколько я понимаю, те каори, которых я убил, тоже исчезли, как и Берт. Они будут жить. Рантор и Грегсон свою участь заслужили.