Монстры всегда возвращаются!
Шрифт:
Би-ип! Би-ип!
Один за другим отключились фены. Один за другим захлопнулись шкафчики. Но никто не ушел. Девчонки не спешили на урок: выжидали, кому же достанутся вожделенные сапожки.
Би-ип! Би-ип!
Клео вскинула сумку на свое умащенное плечико.
– Ну, все равно, значит, с ними что-то не так!
– С ними все в порядке. Клянусь. Просто Бретт не хочет участвовать. А у меня семейные обстоятельства…
Фрэнки перевела дух.
– Ну, и потом, вы с Дьюсом здесь дольше учитесь, чем я. И если кто-то должен представлять школу Мерстон,
– Ка! – Клео развернулась на носках своих восьмисантиметровых деревянных платформ. – Я в твоей благотворительности не нуждаюсь!
И она стремительно зашагала к выходу.
– Клео! Постой!
Фрэнки, по-прежнему закутанная в халатик, поспешно запихала свои вещи в сумку. Волосы у нее были не расчесаны. От шеи пахло жженой ватой. Косметика размазалась до такой степени, что уже смахивала на синяки под глазами. И тем не менее Фрэнки выскочила в переполненный народом коридор с уверенностью человека, который вовсе не похож на фоторобот.
– Это не благотворительность! Ты правда этого заслуживаешь! – крикнула Фрэнки вслед блестящим черным волосам, исчезающим в толпе.
– Фрэнки, прекрати! – настаивала Спектра, витая вокруг нее, точно освежитель воздуха с ароматом сирени. – Ты тоже этого заслуживаешь!
– Если бы я этого заслуживала, я бы победила! – отрезала Фрэнки. И бегом побежала догонять Клео. – Возьми их! Они твои! – кричала она ей вслед.
Клео остановилась у кабинета английского, где у нее был следующий урок. Ее топазовые глаза пронзительно уставились на Фрэнки. Теперь они из живых и блестящих сделались жесткими, как два камушка.
– Не хо-чу! Ясно?
Фрэнки запихнула их в сумку Клео.
– Все равно, возьми!
– А я тебе говорю, не нужны мне твои заразные халявные сапоги!
И Клео швырнула сапожками в Фрэнки.
– Берегись! – завопил кто-то, увидев летящие сапоги.
– А-а-а-а-а!
И школьники рассыпались кто куда.
Сапожки грохнулись на пол, жалкие и смятые, как самоуважение Фрэнки. Ну как Билли мог подделать результаты выборов? Неужели это она заставила их поверить, что лучше сплутовать, чем проиграть?
Фрэнки вспомнила, как она себя вела с самого начала конкурса. Она отказалась от своего привычного стиля, раздавала направо и налево папины контакты, тратила свою энергию на то, чтобы заряжать кучку бездушных приборов… И ради чего? Ради какой-то карьеры фотомодели? Ради случая продемонстрировать Клео, что она достойна иметь шестьсот семь виртуальных друзей? Ради возможности сказать себе, что она наконец-то победила?
Ну, победила, а что в этом такого-то? Фрэнки всегда куда больше ценила нормальные отношения с людьми. А теперь, когда она стала девочкой номер один, это ей ничего не дало, кроме необходимости прятать в кулак свои подлинные чувства. Это означало, что в ее присутствии все остальные чувствуют себя неудачниками. Это означало все новые и новые ссоры, а ей хотелось дружить со всеми…
Фрэнки пихнула ногой сапожки в сторону Клео и, задрав подбородок, направилась обратно в раздевалку. Она была уверена,
Глава 23
Вид для двух пар глаз
В школу Мерстон пришло лето. Окна стояли нараспашку, так и подмывая сбежать с уроков. И ветерок с запахом солнца, подобно песне сирены, нес с собой зов, перед которым мало кто мог устоять.
Мелоди как раз была одной из немногих, кто успешно противился зову. А что толку? Резвиться на солнышке – это для влюбленных и беззаботных друзей, а не для девочки, которую только что бросил мальчик и чьих родителей вызвали к директору.
Она сердито выхватила из почти пустого шкафчика учебник истории, как будто это он был виноват в ее ссоре с Джексоном. Все выходные она надеялась, что он поймет, как эгоистично себя повел, и извинится. Но на ее айфоне все эти дни не появлялось ничего, кроме циферблата со стрелками. Да, если бы устроить соревнования по упрямству, они с Джексоном точно были бы первыми! Единственное, чем спасалась Мелоди, – это ванильный латте со взбитыми сливками и мечты о предстоящем турне. Еще три дня – и все!
– Мелли! – окликнул ее знакомый голос. Кандис неуклюже бежала к ней в своих бирюзовых платформах «Prada». В полосатом комбинезончике, с яркими летними бусами на шее, она выглядела как сбежавший из магазина манекен, который учится ходить. – Тебя ведь Джексон подвезет, верно?
Она сжимала в кулаке ключи от машины, давая понять, что это не столько вопрос, сколько дело решенное.
У Мелоди сдавило грудь – она тосковала по временам, когда могла ответить «да».
– А ты куда?
Кандис ответила не сразу – подождала, пока проходящие мимо ребята отойдут подальше.
– Мы с Шейном хотели перекусить перед лекцией по греческой мифологии.
«Она серьезно?»
– Кандис, ну какая лекция? Ты же даже еще не учишься в колледже!
– А ты их аудитории видела? Там сидят человек триста. Профессор никого в лицо не знает. Мы с Шейном все время перебрасываемся эсэмэсками. Так клево! Ну так чего, тебя подвезут?
– Ну да, разберусь как-нибудь.
– Стоп, – сказала Кандис, наматывая на палец коралловые бусы. – Ты что, до сих пор не разговариваешь с Джексоном оттого, что он бросил тебя тогда у «Голубятни»?
Ах, если бы все было так просто!
– Он хочет, чтобы я доказала ему свою любовь.
– А ты его больше не любишь, – подытожила Кандис, как заправский психотерапевт. – Бывает.
– Да нет! – возразила Мелоди, наконец-то пересилив свой гнев. Или свое самолюбие? – Люблю! Просто…
А в чем, собственно, дело? «Я не хочу жертвовать ради него своей мечтой? Я не хочу, чтобы он этого хотел? Я злюсь оттого, что мне его не хватает?»
– Я думаю, единственное доказательство, которое его устроит, – это если я откажусь от турне, и…