Монтаньяры
Шрифт:
Чистая случайность толкает Дантона к соприкосновению с политикой, и притом в ее самых высоких сферах. Первым клиентом Дантона оказался весьма влиятельный чиновник королевской администрации де Барантен. Он принадлежал к тем дворянам, которые не чурались коммерческих дел. Одно из таких дел по поручению де Барантена пришлось вести молодому адвокату. Дантон добился успеха своего клиента, поручившего ему и впредь вести все свои дела. Барантен проникся доверием к адвокату, между ними завязались разговоры о политике, и президент королевской палаты поразился смелости и оригинальности идей Дантона. Ему пришла в голову мысль познакомить Дантона с всесильным тогда архиепископом Ломени де Бриенном, министром финансов, тщетно искавшим выхода из кризиса, в котором оказалось королевство. Барантен полагал, что Дантону и Ломени де Бриенну удастся найти общий язык, поскольку они были земляками. Архиепископ владел замком в 26 километрах от Арси. Адвокат изложил министру обширный план реформ, проведение которых требовало
В политике Дантон по-прежнему остается наблюдателем и свидетелем, хотя и очень заинтересованным. Почти все его время занято адвокатской практикой, погоней за клиентами, заботами по устройству своего семейного очага. Его тесть через четыре месяца после свадьбы дочери продает кафе «Парнас». Он рассудил, что супруге адвоката Советов короля не совсем удобно иметь отцом трактирщика. Вырученную сумму (41 тысяча ливров) он использует для покупки дома с садом в Фонтенуа-су-Буа, в предместье Парижа. Дантон часто бывает здесь со своей женой, которая теперь стала такой элегантной, что это производит сильное впечатление на жителей городка. Они называют ее «прекрасная Габриель», а их мэр дает это имя одной из улиц Фонтенуа. «Авеню да лэ Бель Габриель» существует и поныне, хотя мало кто знает об истинном происхождении этого названия. Мадам Дантон вскоре начинает многообещающе полнеть, и в апреле 1788 года в доме на улице Мовез-Пароль рождается сын. Огромный Дантон держит в руках крошечного младенца, убеждаясь, что сын унаследовал громовой голос отца.
После того как родители Габриель переселились с набережной Эколь в Фонтенуа, не было никакого смысла жить на улице Мовез-Пароль. Соседство с Центральным рынком доставляло немало неудобств: постоянный шум, запах гниющих овощей, всегда бродившие здесь свиньи, толпы нищих, искавших случайного заработка, — все это искупалось для Габриель близостью к родительскому дому. После их отъезда Габриель решила найти более спокойное место. Некий Жели, чиновник парламента и старый клиент «Парнаса», жил на другом берегу Сены на улице Кордельеров с женой и дочкой. Он сообщил, что в его доме этажом ниже есть свободная и удобная квартира. Габриель посмотрела ее, Дантону она тоже понравилась, и 12 мая 1788 года молодая семья переселяется в новую, более просторную и удобную квартиру, на втором этаже дома № 24. Сейчас этого дома уже нет, а точно на том месте, где был вход в квартиру, стоит прекрасный памятник Дантону. С протянутой рукой он взывает с высокого пьедестала вечным голосом бронзы…
В квартире шесть комнат, не считая подсобных помещений вроде кухни или комнаты служанки. Обстановка, во всяком случае, вначале не отличалась роскошью, все приобреталось в кредит. Сохранился нотариальный документ, составленный через год после переселения, свидетельствующий, что Дантон получил в долг от некоего Луи Фройе 3316 ливров, который он должен был вернуть в два срока: в 1794-м и в 1796 году. Как видно, должность, купленная Дантоном у Пэзи, не оказалась столь доходной, чтобы купаться в золоте.
Окна квартиры выходили на две стороны. Гостиная и кабинет мэтра на улицу Кордельеров, а столовая, спальня — на внутренний Торговый двор, где скучились лавки, конторы, крошечные типографии. Хотя Дантоны имели кухарку, Габриель сама делала покупки. Мясо она покупала рядом у краснолицего, могучего мясника Лежандра, который станет монтаньяром и другом Дантона, депутатом Конвента. С починкой обуви Габриель обращалась к сапожнику Симону, жившему здесь же. Симон тоже прославится своей должностью в башне Тампль, где он будет хранителем и воспитателем маленького наследника престола, сына Людовика XVI и Марии-Антуанетты, которого гильотина сделает сиротой.
Дантон оказался в удивительном районе Парижа, где как будто специально кто-то поселил по соседству множество известных участников революции. Когда окна столовой открывались во двор, слышалось мерное постукивание типографской машины, на которой трудился типограф Гийом Брюн. Судьба скоро сделает его революционным журналистом, затем офицером Национальной гвардии, генералом в Итальянской армии, маршалом империи. Но в конце концов он станет жертвой белого террора при Реставрации. Здесь жил аристократ, ставший злейшим врагом аристократов, маркиз де Сен-Юрюг. Революция принесет ему громкую, хотя и скандальную известность и прозвище «генералиссимуса санкюлотов».
Рядом с Дантоном жил и Станислав Фрерон, который учился вместе с Робеспьером. Будущий монтаньяр, он издавал тогда «Анне литерер», а с наступлением революции появится его газета «Оратер дю пепль». Впереди громкая и крайне скандальная, а в конце — позорная слава. Недалеко обитает и студент-медик Шометт, будущий прокурор Коммуны,
Надо особо сказать еще об одном новом обитателе этих взрывчатых мест, о Камилле Демулене, ведь он будет близким другом Дантона. О нем уже упоминалось как об однокашнике Робеспьера в коллеже Людовика Великого, как о пылком агитаторе Пале-Рояля… Но когда в самом начале своей адвокатской деятельности Дантон познакомился с Демуленом, а затем встретил его в масонской ложе «Девяти сестер», трудно было вообразить, что он станет героем революционных событий, завершившихся взятием Бастилии. Впрочем, ничего героического во внешности Демулена не замечалось. Вот его портрет в изображении Ромена Роллана: «Он похож на поджарую борзую собаку. Парижский озорник — смелый и бесшабашный, лицо пожелтело, преждевременно увяло от нужды, бессонных ночей и рассеянной жизни; улыбающийся, гримасничающий рот, неправильные черты лица… Взгляд живой, своенравный, чарующий, беспокойный; быстрые переходы от приветливой улыбки к презрительной гримасе. Чрезвычайно женственен, то смеется, то плачет, а иногда и одновременно… Но вообще в его речи, движениях, во всем его облике есть что-то неустойчивое и противоречивое».
Дантон и Демулен почувствовали симпатию друг к другу, видимо, по закону контраста. Первый воплощает силу, красноречие, сравнительную умеренность; второй слабость, нерешительность, сентиментальность и язвительность. Дантон лучше говорит, чем пишет. Демулен пишет талантливо, остроумно, но заикается, когда говорит. Впрочем, это не мешает ему выступать в суде, а под напором страсти — перед целой толпой. Сумасбродный, даже легкомысленный, он пренебрегает гонорарами, забывает получать их с клиентов, вообще ведет жалкое существование. Впрочем, это его не тяготит, и он предается разным увлечениям. Как раз во время женитьбы Дантона он решил, что влюблен в 40-летнюю перезрелую, но кокетливую жену богатого чиновника Дюплесси. Он даже пишет ей стихи, она принимает его, но опасается выглядеть смешной и сдерживает юного ухажера. В процессе ухаживания Камилл однажды встречается у мадам Дюплесси с ее 16-летней дочерью. Камилл сражен, ибо на этот раз он действительно любит. От наигранной любви к матери он переходит к искреннему обожанию дочери и поспешно просит у ее отца руки девушки! Несерьезного жениха решительно отвергают родители. Камилл чуть не со слезами исповедуется Дантону, и тот ободряет друга, опираясь на опыт своего завоевания Габриели. Он советует, использовать этот опыт и продолжать атаку на мать, но уже в рамках строгой морали, чтобы она стала его союзницей в борьбе за Люсиль. Задача трудная, тем более что Люсиль и сама вначале не в восторге от жалкого облика обожателя. Но это талантливый человек. Иначе он и не стал бы другом Дантона. В конце концов благодаря своему обаянию и тактике, одобренный самим Дантоном, Камилл добивается от Люсиль обещания выйти за него замуж при условии согласия родителей. Придется добиваться его три года.
Камилл часто обедает у Дантонов. Однажды с ним является и Люсиль в качестве неофициальной невесты, которая проникается пылкой симпатией к Габриель. Дантон и его жена становятся наставниками этой влюбленной пары. Люсиль с восторгом баюкает маленького Дантона и завидует счастью своей старшей подруги. Разговоры за столом у Дантонов неизменно сводятся к политике. Происходит новая схватка в борьбе двора с парламентом. Втайне от него подготовлен эдикт, резко ограничивающий права строптивого учреждения. Советник парламента д'Эпремениль за деньги добывает текст эдикта и предает его огласке. Начинается громкий скандал. Д'Эпремениль и двое его коллег арестованы и высланы. В борьбе активно участвуют провинциальные парламенты. Крупные волнения вспыхивают в Бретани и Дофине. Затем объявляется созыв Генеральных Штатов и, что вызывает особое волнение буржуазии, прекращение платежей по займам и ценным бумагам. Паника охватывает богатых горожан, которые прячут золото и серебро. Растут цены, особенно тревожные последствия вызывает подорожание хлеба. Именно в это время де Барантен, занявший пост министра в правительстве Неккера, предлагает Дантону должность секретаря министерства. В спокойное время это могло бы быть началом большой карьеры, но Дантон, к разочарованию Барантена, отказывается от поста, о котором он раньше не мог и мечтать. Дантон, однако, уверен, что сейчас близость к двору и правительству может только скомпрометировать. Власть, которая недавно отвергла его идеи, ищет теперь средств спасения, привлекая возможных деятелей оппозиции. Дантон прямо заявляет Барантену: «Разве вы не видите, что надвигается лавина?»