Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)
Шрифт:
Разумеется, наше мужичье видит руку злого бога в некоторых явлениях или созданиях, таких, как кошки, совы, волки, рептилии, гром или молния. Однако в Сабартесе и речи нет о том, чтобы систематически считать сатанинским любое творение [696] . Скорее наоборот. Примитивный спинозизм {316} , плохо различающий Бога-создателя и благую Природу (созидающую или созидаемую, мнения расходятся), таким образом, красной нитью пронизывает сабартесский натурализм. Он спонтанно распространяется в массах и приспосабливается, в зависимости от ситуации, к катарскому или римско-католическому умонастроению. С другой стороны, дуализм крестьянских представлений также оказывается примитивным: он ближе народной интуиции, чем тонкости умеренного ученого дуализма, и по возможности размещает творения дьявола среди созданий и явлений, считающихся вредоносными либо табуированных (бури, совы, мухи и т. д. — см. выше).
696
Деревенские взгляды: господствующая роль Бога как создателя и гаранта плодородия земли (II, 357, 461, 482; III, 307, 335 — роль «добрых людей»); III, 51 — 52; II, 166, 168 (споры: одни говорят, что Бог, другие — что Природа заставляет цвести, наливаться и т. д.); I, 230, 457 («земляные удобрения», «человеческий труд и добротность земли»); I, 283 (цветет и наливается все благодаря дьяволу, — уникальное для деревни мнение); I, 361, II, 36 (дьявол создает град, грозу, все дурные вещи, составляющие зловредную часть Природы, — «примитивный дуализм»).
{316}
Спинозизм — учение нидерландского философа Бенедикта Спинозы (1632—1677), близкое к пантеизму, отождествляющему Бога и природу, которая понимается как единая, вечная и бесконечная субстанция.
Если быть более точным, чередующиеся концентрические круги негативного и позитивного отношения к животным заставляют нас обратиться к исследованиям Эдмунда Лича [697] .
697
Leach, 1966.
Кормление цыплят. Первая половина XIV в.
Вторая важная граница отделяет дикую природу: некоторые существа здесь в той или иной степени враждебны человеку и его домашним животным (волки, гадюки, даже мухи [698] ), либо эта враждебность, полагаемая реальной, на самом деле остается мифической (неядовитые змеи, жабы, совы, сороки и т. д.).
Наконец, за пределами этого круга, справедливо или ошибочно воспринимаемого как агрессивный, располагается нейтрально или даже положительно оцениваемая остальная природа, растительный и водный миры. Лич в этом отношении совершенно прав: оскорбление и, в более общих терминах, уничижительная оценка черпаются из зон животного или природного окружения, по-разному удаленных от человека. С одной стороны — из круга, наиболее близкого к эго и его domus, среди домашних животных. Пример — собака. С другой стороны — из также самого близкого, пусть и не настолько, как предыдущий, и самого опасного круга дикой фауны. Пример — волк. Отметим, впрочем, что монтайонское восприятие этого животного более нетерпимо, чем наше: оно не делает исключения даже для волчонка, того вполне милого исключения, которое делаем мы, когда говорим о молодых волках социалистической партии или о молодых волках UDR [699] {317} . Зоологические оскорбления, таким образом, являются в Сабартесе процедурой очень удобной: они производят значимые разрывы в континууме человек—природа, отделяя человека от наиболее близкой к нему фауны, а домашнюю фауну — от дикой.
698
П, 53 и выше.
699
Наша терпимость объясняется, возможно, очень просто: волки во Франции исчезли и не являются больше для нас врагами.
{317}
UDR — французская аббревиатура названия «Союз демократов за республику», как именовалась партия сторонников Ш. де Голля в 1968—1970 гг.
Коллективное бессознательное было «структурировано как язык» {318} и эта процедура дополнялась целой серией сопоставлений между представлениями о животном мире, о семье (или ее отсутствии) и об обществе. Для крестьянского менталитета в Сабартесе эти соответствия не представляли собой ничего сложного. В самом деле, деревня не рассматривает зверя как «животное-машину» {319} , а приписывает ему свойства, делающие его достойным сравнения с человеком. Посмотрите по этому поводу, о «имидже» животного в деревне, интереснейшие тексты Ретифа де ла Бретона и кюре Мелье {320} , двух знатоков крестьянской философии [700] {321} .
{318}
Коллективное бессознательное было «структурировано как язык» — скрытая цитата; автор этого выражения — Жак Лакан (1901—1981), известный французский психоаналитик, синтезировавший в теории и практике психоанализа учение Фрейда и лингвистический структурализм. См.: Лакан Ж. Функции и поле речи и языка в психоанализе. М., 1995. С. 39.
{319}
«Животное-машина» — краткая формула одного из положений теории знаменитого немецкого философа и ученого Готфрида Вильгельма Лейбница (1646— 1716): организм животного есть естественная машина, приводимая в действие монадой — особой идеальной сущностью материальных вещей; в данном случае таковой монадой является душа, наличествующая у животных (монада человека — Дух).
{320}
Жан Мелье (1664—1729) — французский мыслитель, сын деревенского ткача, сельский священник, материалист и атеист; всю жизнь он публично исповедовал взгляды, которые были ему самому ненавистны, а собственные воззрения изложил лишь перед смертью в обширнейшем завещании, обнародованном уже после его смерти; это завещание и является его основным философским сочинением.
700
См.: Retif de la Bretonne, La Vie de mon pere, liv. II, 1970, p. 83, a также замечательный фрагмент y кюре Мелье (t. Ill, p. 99): «Попробуйте сказать крестьянам, что их домашняя скотина лишена жизни и способности чувствовать, что их коровы, лошади, овцы и бараны — лишь слепые и безжизненные машины...» (Мелье Ж. Завещание. М., 1954. Т. 3. С. 324).
{321}
«Рассказать ли о том, как он [Эдм Ретиф] проливал слезы, увидев, что превосходная лошадь в его отсутствие превратилась в клячу? Почему бы и нет? Разве можно назвать смешной чувствительность, проявляемую к полезному животному, которое отплачивает нам за ласку усердным трудом и любовью? Брессан, рослый и статный конь, на редкость умный, питал к своему юному хозяину привязанность более прочную, чем иные человеческие существа; он слушался Эдмона с первого слова, но делал это из любви к нему. Однажды телегу с навозом никак не удавалось вывести из ямы, в которой его грузили; двое поденщиков ничего не могли поделать ни уговорами, ни бранью, обломали бич. Но так и не добились, чтобы четверка лошадей стронула воз с места. Появляется Эдмон: — Пошли прочь, палачи! — кричит он работникам; он целует коня, треплет его рукой и дает ему передохнуть. Когда конь отдышался, Эдмон берется за дышло, делая вид, что впрягся в воз, и восклицает: — Брессан, трогай! Вперед, друг мой! — При звуке любимого голоса благородное животное влегло в хомут и, думая, что ему помогает друг, одно вынесло повозку из ямы и потащило ее дальше. Пришлось остановить коня, а то бы он надорвался. Судите после этого, каково было горе Эдмона, когда, по возвращении, он нашел своего верного слугу в самом плачевном состоянии» (Ретиф де ла Бретон Н. Совращенный поселянин. Жизнь отца моего. С. 509-511).
Таблица резюмирует систему скрытых соответствий, принятую в верхней Арьежи.
* Отметим, что оскорбительный термин «волк», или «волчище» [lobasses] (А III), применяется к нищенствующим братьям (С III), тогда как «сукой» или «свиньей» (А I) охотно величают женщин из собственной семьи (В I).
Глава XX. Магия и спасение
Перейдем теперь к религиозности наших деревенских жителей, в разных случаях католической или катарской, либо и той и другой одновременно... Согласно широко распространенному мнению, для крестьянских и сельских культов должны быть характерны прежде всего магическое восприятие мира, пережитки язычества и ритуалы исцеления или плодородия, ритуалы, предназначенные для излечения болезней и сбора большого урожая [701] . На самом деле религиозная практика «урожайного» или «антиэпидемического» типа, имеющая в виду прагматические цели, встречается у жителей Сабартеса время от времени, но в целом достаточно редко. Не происходит ли эта относительная недостаточность от того, что центром их культуры является скорее осталь, чем земля-кормилица? Не оттого ли, что провозглашаемая ими религия стремится предстать прежде всего как размышление о потустороннем мире, а не о земной жизни? Во всяком случае констатируем факты, не высказываясь пока по поводу причин. В окрестностях Акса, Прада и Тараскона Бог — скорее Яхве, чем Ваал {322} , скорее всемогущий распорядитель спасения в «горнем мире», чем помощник по призванию дождя, отведению бури или тифа. Молитвы и крестные ходы [702] , предназначенные привлечь господнее благословение
701
Delumeau J. 1971, р. 240 — 250 et passim; см. также статью, озаглавленную «The magic of the medieval church» in: Tomas K. 1971; Redfield R., Villa Rojas A., 1962; Dupront A. in: Le Goff J., Nora P Faire l’histoire. P 1974. А. Дюпрон в La France (Pleiade) удачно ответил на слишком «магическую» интерпретацию крестьянской религии.
{322}
Ваал — грецизированная форма библейского имени Баал (древняя форма — Балу, то есть «господин»), в мифологии западно-семитских народов первоначально название божеств той или иной местности и верховных богов; вообще, строго говоря Ваал — не имя бога, а эпитет его. Благодаря Библии слово «Ваал» стало символом языческого божества. Здесь противопоставление Яхве и Ваала означает противопоставление религии спасения и магической религии, ориентации на потусторонний мир и ориентации на благополучие в этом мире.
702
По поводу публичных молений, крестных ходов и процессий в поле, часто происходивших в Средневековье с целью получить хороший урожай, см.: Moliat (С. D. U., 1962, р. 86). См. также (в числе многих других): Belmont, р. 86 (он использует, разумеется, документы Ван Геннепа). Отсутствие в Монтайю и Сабартесе какой бы то ни было активности в этом отношении тем более замечательно, что теоретически крестные ходы на Вознесение были обязательными праздниками в окситанских диоцезах (см. предписания тулузского собора 1229 г.: Hefele. Histoire des conciles. Vol. V-2,p. 1500).
Конечно, крестьянин из Бедельяка вполне может во время беседы с другими мужчинами местечка, собравшимися на площади незадолго до Иванова дня, говорить о Божьем вмешательстве в вызревание урожая. Гляньте, — говорит он своим товарищам, — в этот год мы боялись вовсе не собрать зерна, когда оно едва-едва проросло, и вдруг, благодаря Богу всемогущему, который все создал, пшеница наша заколосилась, и ее будет у нас в достатке в этот год... [703] Однако подобные утверждения имеют, по-видимому, лишь теоретическое значение: они не влекут за собой организации особых процессий или церемоний, направленных, с Божей помощью, на повышение плодородия земли. Ее фаталистически оставляют на усмотрение божьих планов и климата. В этой «аграрной» сфере смирение с волей Неба довлеет над обращением к Всевышнему.
703
III, 51 (Бедельяк находится в верхней Арьежи). См. также II, 362 (аналогичные высказывания крестьянина из Аску). О спорах, скорее катарских, чем католических, по поводу того, Бог, природа или дьявол заставляют «землю цвести и плодоносить», см.: I, 283; III, 51, 347.
У наших монтайонцев ритуалы, связанные с плодородием и с бесплодием, в той мере, в какой они существуют, относятся в гораздо большей степени к маргинальной, даже низкопробной магии, чем к религии. Скотина твоя хиреет оттого, — объявляет Гийеметте Мори прорицатель из округи Теруэля, — что некто, который завидует столь важной хозяйке, как ты, навел на нее порчу... Но в будущем году, — добавляет гадальщик, — со скотом у Гийеметты все будет благополучно. Сие сказав, человек из земли теруэльской спешит захлопнуть книгу, откуда он и почерпнул эти новости, написанную... арабской вязью [704] . В изгнании наши крестьяне и крестьянки из Монтайю считают исламские манускрипты набором идущих от Бога заклинаний, предназначенных для умножения стад. Однако эта установка возможна именно потому, что ислам не является их религией. Им не пришло бы в голову также относиться к окситанскому католицизму, который был или остается для них средоточием сакрального. Независимо от того, катары они или католики, наши герои отнюдь не ставят в центр своей религиозной практики культ плодородия, относящийся к полям и лугам. Одержимость плодородием появляется в качестве периферийного, подчиненного и почти неосознанного элемента, прежде всего в хтоническом культе Девы Марии Монтайонской [705] .
704
II, 39 — 41. Впрочем, представляется вполне нормальным, что прорицатели используют псевдорасшифровку таинственного письма (арабского), неизвестного населению, включая тонкий слой грамотной элиты.
705
См. гл. XXI.
Нередко возникает искушение представить сельских жителей прошлых веков людьми примитивными или полудикими, пропитанными преимущественно утилитарным христианством. И, однако, среди людей из Монтайю крестьянка Гийеметта Мори — далеко не единственная, кто проводит демаркационную линию, разделяющую, по крайней мере пунктиром, магическое и сакральное. Беатриса де Планиссоль поступает так же: она отличает свое поклонение Деве Марии, которое видится ей как специфически религиозное, пусть и связанное иногда с восстановлением после родов, от сугубо магических штучек, которые она использует (благодаря какой-нибудь ворожее или крещеной еврейке) для того, чтобы выиграть процесс, помочь в любви своим дочерям или вылечить эпилепсию.
Конечно, религия не отделена полностью от магии, до этого далеко. Священник с большей легкостью, чем мирянин, очаровывает женщину и влюбляет ее в себя [706] . Крещение хранит получившего его человека от опасности утонуть или быть съеденным волками. «Добрый человек» (у альбигойцев) способствует плодородности земли. Св. Антоний и св. Марциал отвечают за кожную болезнь (и исцеление?), которая жжет, как огонь (III, 234). Ап. Павел насылает или лечит падучую... И тем не менее даже в этой сфере, несмотря на всегда возможное пересечение, люди из Сабартеса не путают функции деревенской знахарки, обязательно наличествующей (как, например, На Феррериа из Айонского Прада), и выполняемые на более высоком уровне функции религии. Впрочем, На Феррериа — скорее специалист, чем терапевт (она занимается глазными болезнями [707] ); ее место — в стороне от сакрального, так же, как и от настоящих врачей и аптекарей, слишком редко встречающихся на высокогорье. Итак, свое место для церкви. Свое место для медицины и фармакологии. Свое место для магии и суеверий. Жанна д’Арк, хотя и была глубоко верующей, тем не менее — и вполне логично — с недоверием относилась к суевериям, которые, на более низком уровне, бытовали в ее деревне и провинции {323} . А между тем нас уверяют [708] , что суеверия находятся в самом центре деревенской религии. Нам скажут, что Жанна д’Арк была душой редкой и возвышенной... Но Пьер Мори, пастух из Монтайю, не оставивший своего имени на страницах «большой истории», думал так же, как и Орлеанская Дева. Он отказывался верить старушечьим россказням (относящимся, например, к приносящим несчастье птицам), которые, по его мнению, не имели ничего общего с религией. Этот суровый скептицизм не мешал доброму пастырю обладать тонким восприятием божественных материй и постоянно заботиться о спасении своей души. Его часть коллективного бессознательного была, конечно, связана с глубинной сакрализацией сельскохозяйственного и мариального культов, всегда присутствовавшими и часто невысказанными [709] . Но его сознательная энергия была безоговорочно направлена к идее спасения на небесах.
706
В том, что сохранилось от фольклора Монтайю (устный опрос 1974 г.), упоминания о магической роли кюре имеют важное значение: кюре не берут сглаз и порча; он может отвести град, бросая нож и тем самым отгоняя град к земле, иронично именуемой безместной пустошью [Plan de Rien ] и весьма отдаленной от нашей деревни.
707
I, 337. Точно также деревенские отравительница и практик контрацепции чаще используют травы и химические препараты (вопрос не в том, эффективно ли), чем заклинания (II, 56, 57: «отрава»; а также гл. X).
{323}
Речь, скорее всего, идет о сюжетах, связанных с так называемым «деревом фей». По старинному обычаю, молодежь Домреми собиралась там в четвертое воскресенье Великого поста, они ели, пили воду из источника близ дерева, пели и водили хороводы. Обвинители Жанны пытались доказать, что указанные действия связаны с колдовством. «Спрошенная о дереве, которое находится неподалеку от ее деревни, отвечала, что вблизи Домреми растет дерево, которое... называют деревом фей. Рядом с ним имеется источник, и она слышала, что больные лихорадкой пьют из него, и видела, что они ходят к нему за целебной водой. Но не знает, излечиваются ли они или нет, хотя слышала, что те больные, которые в силах подняться, ходят к этому дереву. <... > Она часто слышала от старших... что там жили феи... но правда это или нет, она не знает. Сама же она никогда не видела фей ни у этого дерева, ни в других местах» (Райцес В. И. Жанна д’Арк... С. 44). Характерно то, что Жанна не соглашается безоговорочно поверить в то, чего сама не видела.
708
Tomas К. 1971.
709
См. гл. XXI.
Спасение души — вот главная цель. Истинная (но не единственная). Находясь много выше утилитарного уровня суеверий и магии, поиск спасения, пропагандируемый нетерпимостью мировых религий, опирающихся на священные тексты [710] , является основной заботой, которая делает монтайонцев восприимчивыми к догмам. Чтобы обеспечить себе спасение в ином мире, одни остаются верны римско-католическим верованиям, традиционно распространенным в Сабартесе. Другие считают их неверными и на какое-то время обращаются к катарству. Следовательно, направления различны, — но первостепенная забота едина.
710
Об этом в работах J. Goody (см. библиографию).