Монументы Марса (сборник)
Шрифт:
– Ты испугался?
– Мне было жалко девочку.
– Она не девочка. Она взрослый человек. Ей подошло время полюбить. И тут попался ты. Не очень красивый, но вполне самостоятельный мужчина, притом спаситель. Ты же не проявлял никакой инициативы: безотказный капкан.
– Не старайся показаться циником.
– Я не стараюсь. Это не цинизм, брат. Это констатация факта. Вполне вероятно, что, увидь она тебя здесь, на Ваяле, прошла бы мимо, не обратив внимания. Таких мужчин,
– Она бывала на Ваяле, она выросла на Земле. Но полюбила меня.
– Она о тебе уже забыла.
– Нет.
Станислав достал письмо, протянул его брату.
Стас развернул его и заметил:
– Банальный почерк.
– Не в почерке дело, – терпеливо сказал Станислав.
Стас небрежно пробежал глазами строчки, перевернул лист на другую сторону – не написано ли там чего-нибудь.
– Что ж, – произнес он наконец, – очень трогательно.
– И все?
– Что же я еще могу сказать? Не я внушал ей эти чувства.
– Ты шутишь?
– Нет, я серьезен.
– Порой я не знаю, когда ты шутишь, а когда серьезен. Я видел ее глаза, когда мы прощались. Она писала искренне.
– Ни на минуту в этом не сомневаюсь. Да и не мои сомнения тебя тревожат.
– Нет, не они. Но, клянусь тебе, я не предпринял никаких шагов для того, чтобы…
– Соблазнить ее?
– На этот раз ты шутишь.
– Шучу.
Станислав поднялся с кресла и подошел к окну. Станислав приблизил лицо к стеклу, глядя вниз, в пропасть улицы.
– Послушай, брат, – сказал Стас. – Ты бессилен ей помочь. И клянусь тебе: пройдет неделя, месяц, она утешится, она молода и обо всем забудет. Пусть же тебя не мучают угрызения совести. Я повторяю: ей пришло время полюбить, и ты вовремя попался ей на пути.
– Ты не видел ее, – возразил Станислав. – Она очень милая и умная. Она искренняя. Мне очень жаль ее.
– Иному на твоем месте я предложил бы на ней жениться.
– Опять шутишь?
Станислав резко обернулся. Густые черные брови сошлись к переносице одной изломанной черной линией.
– Ты сердишься, Цезарь, – сказал Стас. – Значит, ты не прав.
– Ты должен увидеть ее, – сказал Станислав.
– Я ждал этой просьбы.
Брови Стаса сошлись в такую же черную изломанную линию. Те же серые глаза с секунду выдерживали взгляд андроида, метнулись в сторону, рука с длинными плоскими пальцами отыскала на столе пачку сигарет.
– Не кури, – попросил Станислав. – Я не люблю этого. Мне вредно.
– Ты унаследовал мои достоинства, но знаешь, чего тебе не хватает, чтобы стать человеком?
– Знаю. Слышал. Недостатков.
– Я повторяюсь.
– Да. Порой я задумываюсь
– Станислав, не пытайся быть несправедливым к людям.
– Почему я несправедлив?
– Потому что ты человек.
– Андроид. Почти человек, притом без недостатков.
– Хорошо, андроид. Возьми письмо обратно. Оно адресовано тебе.
– Неужели ты до сих пор не понял, что не мне, а тебе? Я же не могу испытывать любви…
– А ты задумывался, как близка к любви жалость?
– Жалость – функция мозга. Это доступно даже моему, наполовину электронному мозгу.
Стас погасил сигарету.
– Она пишет, что ждет тебя…
– Да.
– Хотя бы на минуту…
– Да.
– У входа в зоопарк…
– Да.
– А на сколько процентов твоя филиппика против жестокого человечества была театральным представлением, а не душевным порывом?
– Не более чем на десять процентов, – улыбнулся Станислав. – Не более. И не хмурься, брат. Я не лгу. Это мне не по зубам.
– Ну уж что-что…
Станислав напомнил:
– Она будет там через десять минут. Ты только успеешь дойти до зоопарка.
– Как ты все рассчитал! – сказал Стас. – Я бы не смог.
– У тебя нет нужды заставлять свой оригинал действовать по-человечески.
– Как я ее узнаю?
– Она сама тебя узнает.
– И все-таки?
– Твое сердце тебе подскажет.
– Твое ведь не подсказало?
– Оно не могло подсказать. Оно почти синтетическое. Зато я функционирую надежнее тебя. Как почка? Побаливает?
– Чуть-чуть.
– Трансплантация займет три дня.
– У меня нет этих трех дней.
– Я тебя заменю. Я в ближайшую неделю свободен.
Стас накинул куртку.
– Нет, – Станислав подошел к нему, – возьми мою.
– Ты боишься, что она меня не узнает?
– Ей приятнее будет увидеть меня… то есть тебя в старой куртке.
– Ну и знаток женского сердца!
Стас открыл дверь в коридор. И остановился.
– Слушай, а что я ей скажу?
– Извинись, что был занят… ну, скажи что-нибудь. Можешь даже разочаровать ее в нас. Только не обижай.
– Жалеешь?