Монументы Марса (сборник)
Шрифт:
Утром Лиза чуть не проспала на работу, обошлась опять без завтрака, а в обед увидела Тамару и сказала ей:
– В театр я не пойду.
– Ты с ума спятила! Твой взбунтовался?
– Нет, разрешил. Я сама.
– Что случилось? Ты человеческим языком объясни. Тебе надеть нечего?
Ну прямо в точку попала! Лиза промолчала.
– Ты думаешь, там в бальных платьях ходят? Нет, кто в чем.
– И ты пойдешь в чем есть?
– Разумеется, – соврала Тамара.
Она недавно купила платье, итальянское, пониже колен, с оборками.
– Я тебе свое шерстяное дам, – пообещала Тамара.
Лиза только усмехнулась. Заворачиваться в него, что ли?
– Тебе, – кричала Тамара, когда они возвращались в автобусе, – с твоими внешними данными можно в спецовке ходить. Пошли в парикмахерскую. Римма без очереди нам прически сделает. Не хочешь? Ну ладно, я за тобой зайду.
Лиза только отрицательно покачала головой.
5
Наверное, с полчаса Лиза сидела на стуле, просто убивала время, чтобы скорее начался спектакль, потом поздно будет расстраиваться. Но сидеть не удалось. Сосед позвал к телефону – звонила Тамара.
– Лиза, я за тобой не успею. У Риммы задержусь. Буду – смерть мужикам. Я тебя у входа жду. Усекла? Если не придешь, внутрь не войду и вечер себе погублю. Может, даже будущую прекрасную семейную жизнь.
И хлопнула трубкой – не дала возразить.
Вернувшись в комнату, Лиза уже не села. А что, если она и в самом деле Тамаре жизнь погубит? Никогда себе этого не простит. Разве важно, кто как одет? Там и не заметят… В зале посидит. Жаль, что платье распорото. Полчаса осталось до выхода.
Лиза открыла дверцу. Там только выходной костюм Павла Николаевича и ее халат. Куда же она вчера платье сдуру сунула? Ну конечно же, в нижний ящик… Лиза вытащила платье.
Это было другое платье. Тоже синее, но тянулось оно долго, словно кто-то пришил к нему снизу метр материи. И материал изменился, превратился в бархат, расшитый мелким жемчужным бисером…
«Павел Николаевич», – подумала сначала Лиза. Понимала, что такая мысль равна крушению мира, потому что Павел Николаевич такого сделать не мог…
Лиза укололась. Из платья торчала иголка с ниткой – ее иголка, сама вчера воткнула, в старое. А где же оно?
Лиза приложила к себе платье. Нет, придется примерить. Хотя оно и не свое, но и чужим быть не может. Какое бы ни было объяснение…
Платье держалось на плечах тонкими полосками, как сарафан, – лифчик под него не годился. Надо достать купальник, он без лямок.
Платье скользнуло на нее, как живое, словно только и ждало, чтобы обнять. И стало ясно, что для нее шилось. Доставало оно до пола и делало Лизу выше ростом и тоньше – потому что темное и строгое от жемчужного узора.
Лиза протянула руку в ящик за туфлями – не страшно, что такие, не видно, – но туфли тоже подменили. Они стали синими с серебром, словно специально для платья.
Вот и идти можно… Подумав так, Лиза улыбнулась, потому что в таком одеянии нельзя идти без прически. Но делать ничего особенно
А что теперь с волосами делать? Конечно, знай она заранее, она бы побежала в парикмахерскую, взбила бы волосы, а то ведь просто патлы – простые, прямые, правда, густые, пепельные. Обычно закручены в косу и на затылке пучком. Теперь же Лиза их распустила, расчесала… да пробили часы. Половина! Ей за пятнадцать минут никогда не добраться. Неужели все пропало? Не пустят?
Лиза схватила кошелек, накинула серый плащ – и на улицу. И там еще одно преступление совершила – мимо такси проезжало, рука сама поднялась. Она, конечно, руку сразу опустила – вдруг Павел Николаевич увидит, но машина уже затормозила: бывает же, как назло, в парк водитель не спешил, обедать не ехал – пожалуйста, хоть на край света. Улыбается.
Добрались до театра без трех семь. Тамары у входа уже не было. Лиза сдала плащ на вешалку, но от бинокля отказалась – и так рубль на такси выкинула, задержалась на секунду перед зеркалом поправить волосы – и оказалось, что такой она себе и снилась. А за спиной мужчина остановился и смотрит.
Зал гудел, ждал начала, надрывался звонок, словно артисты боялись, что люди не успеют рассесться. Лиза достала из кошелька билет, чтобы вспомнить, какое место.
– Разрешите помочь вам. – Другой мужчина рядом стоит, блондин, на вид солидный, а ведет себя, как мальчишка на танцверанде.
– Сама найду.
– Но если вам понадобится все-таки помощь – только взгляните.
А Лиза и не глядела на него. В ушах звон, лица мелькают, одеты, правда, зрители по-разному, но есть и в длинных платьях. А она – лучше многих.
В пятнадцатом ряду возвышалась черная башня – Тамарина прическа. Такая тяжелая башня – вот-вот повалит набок голову. Лиза пробиралась к подруге, платье чуть шуршало, и шуршание смешивалось с остальным театральным, праздничным шумом. Хорошо бы место было не занято, а то, бывает, продают два билета на одно место. Тамара обернулась и сказала:
– Место занято. – И тут же завопила чуть не на весь зал: – Лизавета! Я глазам своим не верю!
Язык ее метался, говорил, а глаза, вишневые глазищи, прыгали по Лизиным плечам и синему бархату, цеплялись за жемчужины, и, когда Лиза уже села, Тамара сказала шпионским шепотом:
– Я сейчас умру. Что ты с собой сделала?
– Ничего, – сказала Лиза, и ей было приятно. – Нашла одно платье…
– Нашла? И туфли нашла? И эти плечи нашла?
Сзади кто-то заворчал: «Потише, действие уже начинается».
Но для Тамары спектакля уже не было. Такого приключения она еще не переживала. А Лиза уже смотрела на сцену, потому что платье ей было нужно не для показа, а как пропуск в театр и без театра не нужно.
Блондин впереди мешал – оглядывался. Тамара мешала, ахала. А Лиза смотрела спектакль.