Монументы Марса (сборник)

Булычев Кир

– И какой вывод?

– Фукс предполагает, что водоем – хранитель наследственности стада. В нем содержится не вода – хотя по составу жидкость и близка к воде, – а слабый раствор фермента, может быть, несущего в себе цепочки наследственных молекул.

– И много таких водоемов? – спросил Иван.

– Мы пока открыли шесть. И у каждого пасется свое стадо.

– А сказке про собаку ты веришь?

– Я же говорю – сама видела. Ты знаешь, на планете ни лесов, ни больших озер, ни океанов. И в ходе эволюции водоем выработал способность не только поддерживать свой

вид, но и влиять на другие живые организмы. Так выражается здесь борьба за существование. Если одна из этих жаб доберется до соседнего, чужого водоема и напьется из него, она превратится в жителя того водоема. Понятно?

– Мне понятно одно: я согласен стать жабой, только бы не умереть от жажды.

– До базы еще два часа ходу. Неужели не дотерпишь? Я думала, что астронавты крепче духом.

Но Ивана не смутил укор. Металлические подошвы равномерно цокали по раскаленным камням, и оба солнца планеты безжалостно жгли сквозь скафандр. Здесь не было теней. Одно солнце светило прямо с зенита, второе катилось вдоль горизонта, не собираясь заходить, и за час успевало трижды обернуться по белесому раскаленному небу.

Снова скала, и у нее – водоем, окруженный стаей нежащихся на солнцепеке рыжих одров, отдаленно напоминающих лошадей, доведенных до последней стадии истощения.

– Аленушка, – взмолился Иван, – я должен напиться! Я обязательно должен напиться!

– Не говори глупостей! Идем. Я все тебе объяснила.

– А я тебе не верю, – сказал Иван с неожиданным озлоблением. – И твоему доктору Фуксу.

Аленушка ничего не ответила. Она продолжала идти вперед, маленькая, тонкая, прокаленная насквозь жаром этой планеты, старожил из первой экспедиции, встречающий на планете четвертый месяц. Иван увидел ее впервые вчера вечером. Командир корабля «Смерч» вызвал его в салон управления и сказал:

– Возьмешь почтовый планер и спустишься с Аленой Сергеевной на базу. Продовольствие и приборы отвез Данилов. Тебе остается только взять письма. И еще: вот лекарства. Алена Сергеевна поднималась к нам на орбиту специально за ними.

…Планер сделал вынужденную посадку на плоском, как блюдо, плато, не долетев до базы полсотни километров. При посадке вдребезги разлетелась рация. Но ящик с лекарствами уцелел. «Смерч» был высоко на орбите, и связаться с ним было нельзя. Пришлось идти пешком. До рассвета, до того, как на небо выскочили оба солнца, путь казался нетрудным. Теперь же…

Впереди появился еще один водоем. Третий по счету. Возле него никого не было.

– Все, – сказал Иван, скидывая рюкзак. – Я пью.

– Здесь тоже нельзя, – сказала Алена. – Животные просто пасутся за холмами. Я же знаю.

– И я знаю, – ответил Иван, – и я знаю, что ничего со мной не случится.

Он стал на колени и принялся пить солоноватую теплую жидкость.

Алена пыталась оттащить его от воды, кричала что-то, плакала, но он не слышал – он пил, и пил, и пил…

Из-за бугра показалось стадо рогатых мохнатых животных. Они заверещали и заблеяли, увидев, как у них на глазах двуногий пришелец превращается в подобного им.

Иван вскочил, стараясь

стряхнуть с себя прилипшие капли и пытаясь выплюнуть воду. Он хотел крикнуть, но вместо этого послышалось жалобное блеяние. И, не в силах держаться на задних ногах, Иван рухнул на камни, ударившись о них копытами передних ног.

Стадо приблизилось к нему и остановилось. Животные были настроены вполне миролюбиво.

Алена не помнила, сколько она просидела на камне, захлебываясь от слез, от бессилия, от страха. Животное, недавно бывшее Иваном, жалось к ней, тыкалось носом в колени, будто упрашивало: «Помоги!» Скафандр обвис и болтался нелепо, словно какой-то шутник обрядил в него козленка.

Наконец Алена встала, соорудила из ремешка ошейник, взвалила на спину второй рюкзак и поплелась дальше, к базе. Она не чувствовала больше ни иссушающей жары, ни жажды.

Через пятьсот метров ее встретила спасательная партия…

На базе любят рассказывать о том, как после многочасовых поисков спасатели наткнулись в пустыне на Алену Сергеевну, заплаканную, изможденную. Она несла два рюкзака и тащила на ремешке уродливого «козла» в скафандре. Если вам придется когда-нибудь побывать на этой базе, вам обязательно расскажут эту историю. А если вы выразите сомнение, то вас поведут на двор, где уныло бродит зеленый козел с пятью рогами. «Вот он, – будут уверять вас, – тот самый астронавт Иван, который не послушался Алену». Иван обязательно подойдет к вам и прислонится мордой к коленям. Он очень привязан к людям.

Если же вы начнете проявлять любопытство, даже ужасаться, вам обязательно сообщат, что доктор Фукс обещает со дня на день создать противоядие и вернуть Ивану человеческий облик.

Только лучше не ходить после этого к самому доктору Фуксу. Он ужасно разозлится и скажет, что ему надоели эти глупые шутки, что это самый обыкновенный местный козел и что астронавт Иван благополучно улетел обратно на Землю.

Кто знает, может быть, доктору Фуксу стыдно признаться, что ему до сих пор не удалось выработать противоядие.

Синяя Борода

Он разбудил ее на рассвете. За окном висела непрозрачная синева, в которой утонули леса, поля, озера. Редкие огоньки дальней деревни с трудом продирались сквозь густую синь.

– Вставай, красавица, – сказал он ей. – Я хочу, чтобы тебе понравилось в нашем доме.

Она отвела от него глаза. Иссиня-черная борода, занимавшая половину лица и лопатой ложившаяся на грудь, пугала ее.

– Смотри на меня, – приказал он. – Тебе все равно придется ко мне привыкнуть. Я тебе неприятен?

– Не знаю, – сказала она.

– Я буду добр к тебе, – сказал он. – Я не буду тебя обижать. Но ты должна будешь меня во всем слушаться.

– Хорошо, – ответила она, не поднимая головы.

– Ну, теперь иди, – сказал он. – Ты можешь делать что хочешь. Только прошу – не открывай маленькой двери под лестницей.

– Хорошо, – повторила она, мечтая об одном: чтобы он скорее ушел и оставил ее одну.

– Может быть, мне придется сегодня уехать, – сказал он. – Я вернусь к вечеру.